Название произведения: Ва-банк!
Разрешение на копирование: Мне было бы приятно об этом узнать.
Рейтинг: Детям без контроля родителей, старикам без рецепта, а так же психически неустойчивым, беременными и кормящим к прочтению обязательно!
Жанр: Проза, мистика.
Описание: Прозаическая история с мистическим стержнем о жизни картежника.
От автора: Основана на реальных событиях, с домыслом автора. Рассказу больше двух лет, история закончена, отредактирована окончательно. Потерпела фиаско на конкурсе "Нуар" на "Самиздате". Является наглядным примером "рваного стиля молодого автора", то есть отчетливо можно рассмотреть, где написано вдохновенно и от души, а где притянуто за волосы. Как и все истории, эта обожает конструктивную критику.
Статус: Завершен.


Никогда не любил оглядываться назад. "Не поминай зря прошлое, лучше лишний раз подумай о будущем" - говаривал мой отец. С малых лет я проникся глубоким уваже-нием к отцу, упорному, целеустремленному человеку. Он сражался всю свою жизнь: сначала во Вьетнаме, "за родную страну", потом со страной - за семью. Наверное, эта бесконечная борьба затушила его огонь раньше времени, оставив в моей памяти образ героя, жившего самопожертвованием. Теперь же я предал память о нем. Я вспоминаю события трехлетней давности только из-за желания наконец разобраться в этой истории, к тому же изобилие алкоголя в крови, как всегда, навевает грустные мысли. Альберт за рулем, не обращает на меня внимание, да и Бог с ним. Разбавленный дождем пейзаж за окном скучней, чем кофейная гуща. Итак, мне тогда шел двадцать первый год.
Несколько лет назад похоронив отца, мы с матерью переехали из небольшого провинциального городка в Нью-Йорк, на юго-западную окраину Бронкса, где сняли небольшой дом. Я поступил в престижный колледж на севере Манхэттена, как когда-то мечтал мой отец, правда поплатился за это зрением и осанкой. В те времена нам было очень туго. Мать работала за копейки на маленьком часовом заводике, я получал неплохую стипендию, но нам все-равно не хватало. А все свободное время я посвящал учебе. Проходила, однако, моя юность в окружении сверстников материально осчастливленных. Никогда не был завистливым человеком, но ежедневное нахождение в обществе манхэттенской молодежи сделало свое дело - я страстно возжелал легких денег, тем самым предоставив идеальную почву для всходов моей будущей карьеры картежника.
Когда покер признали спортивной игрой, он обрел бешеную популярность: чемпионаты, прямые трансляции, немыслимые призовые фонды, пантеон сильнейших и богатейших игроков, ставших примером для тысяч начинающих покеристов по всему миру. В том числе и для меня. Не скажу, что играл хорошо, но иногда мне везло и выигрыш во много превосходил проигрыш. Тем более в оппонентах я недостатка не испытывал, так как любителей потратить лишние деньги вокруг меня было хоть отбавляй. Постепенно я втянулся в компанию "золотой молодежи", все ночные вечеринки-пьянки-посиделки которые обязательно сопровождались игрой.
Я быстро обучался новому хобби, хотя при этом времени на учебу оставалось не так уж много. Изредка выигрывал и увеличивал свою стипендию на несколько долларов. "На несколько долларов больше". Тогда это стало моим девизом и жизненным принципом.
Перелом в "азартной" карьере случился в день моего рождения. Хорошо помню тот день... После бурной вечеринки в коледжской общине я крупно обыграл своих подвыпитых товарищей. Это был первый по настоящему большой выигрыш, самый настоящий "куш".
Рано утром я отправился домой на старом отцовском форде восемьдесят первого года. Усталость бессонной ночи и похмелье были моими попутчиками, пока я аккуратно ехал переулками северной границы Манхэттена, стараясь не выезжать на шоссе и, в конце концов, заплутал, так и не найдя объездной путь до моста, ведущего на материковую часть полуострова. Внезапно мой взгляд привлекла яркая вывеска, иллюминацию которой, по всей видимости, забыли отключить с ночи. Выделялась она словно крахмально-белый воротничок падре на фоне пуританского черного савана. "Клуб любителей покера "Ва-банк!" - призывно мигали синие, красные и белые огоньки над первым этажом жилого здания. Входная дверь была приветливо (а может и неосмотрительно) распахнута. Не знаю, почему тогда я это сделал, но свернул с дороги и припарковал машину.
Внутри было темно и накурено. Из сумрака вразнобой торчали едва освещенные покерные столы различной формы и цвета сукна, а справа, словно спиленный клык, возвышалась барная стойка. Бармена не было. Клуб отчаянно напоминал кладбище - не хватало лишь тумана, как в ужастиках, да пронизывающего до костей ледяного ветра. Словно одинокий сторож, в глубине заведения, ссутулившись, сидел человек. Он почти сливался с окружающим мраком, заметил я его лишь благодаря тени, отбрасываемой на игорный стол.
Подойдя ближе, я смог разглядеть его. Мужчина лет сорока, одетый в элегантный черный костюм и черные же лакированные туфли, отражавшие свет тусклых ламп. Из-под пиджака виднелась красная сорочка, расстегнутая на три пуговицы и оголявшая волосатую грудь незнакомца. Лицо его было скрыто низко надвинутой шляпой ковбойского фасона. Человек, облокотившись на стол, неспешно курил сигару.
- Привет, парень - голос его был удивительно мягким и расслабляющим, - не слишком ли рано для покера?
- Честно говоря, я не собирался играть, просто было интересно заглянуть... никогда не видел в этой части Манхэттена подобные заведения. Вы первый здесь обосновались? - выпалил я от волнения.
- Я? - хоть лица собеседника по прежнему не было видно, я был готов поклясться, что на нем сейчас изображено поддельное удивление, - Я не босс, мистер...
- Авенджер, Филлип Авенджер... - представился я и хотел было спросить, если он не хозяин, то что делает здесь в такую рань, но не успел.
- Рад встрече, Филл. Так вот, я не босс, а всего лишь обычный игрок. Меня зовут Альберт Блэк, - он поднес указательный палец к краю шляпы, затем затушил окурок сигары и откинулся на спинку кресла, - надеюсь ты не откажешься составить мне компанию в холдем(1), раз уж зашел?
- Мистер Блэк, я, если честно, был бы не прочь, но тороплюсь, извините...
- Ну, ну. Если бы ты и впрямь торопился, то не стал бы сюда заходить.
Наступило неловкое молчание, затем я неуверенно произнес:
-В принципе, можно и партию.
- Отлично! - Блэк резко встал и протянул мне руку через стол - Начнем с маленьких, мистер Авенджер?
Следующие полтора часа мы провели за столом. Инициатива не принадлежала кому-то одному, и из-за этого игра затянулась. "Праздничная болезнь" давала о себе знать потяжелевшей головой и противной дрожью усталости по всему телу. Альберт вел себя бодро, периодически бегая к бару за виски для себя и меня. Одновременно с этим он уверенно контролировал игру и, чего нельзя было сказать обо мне, оставался совершенно спокоен, часто курил свои сигары, наполняя воздух терпким ароматом благородных табачных листьев. Я помню, что в конце концов пошел ва-банк с триплетом тузов и проиграл блэковскому пиковому флешу(2). Все деньги. Четверть стипендии и ночной "куш".
- Хорошие карты не всегда выигрывают, лишь госпожа удача вольна выбирать кому подарить победу. Видимо, на это раз я ей показался более соблазнительным! - саркастически произнес Блэк. Я отчаянно смотрел как этот щеголь загребает своими волосатыми ручищами кучу шуршащих бумажек, выпуская дым одновременно изо рта и ноздрей - в этот момент он был похож на сказочного огнедышащего дракона, грабящего королевскую сокровищницу. Но все было честно. Встав из-за стола и одним глотком осушив свой бокал виски, я поплелся к выходу, размышляя о своем новом деньрожденском "подарочке".
- Фил! - окликнул меня Альберт, - Я знаю, это все, что у тебя было. Ты неплохо играл, талантливый парень - я остановился и посмотрел на него с надеждой в глазах, меня, признаюсь, удивило его неожиданное внимание - Считай, что тебе повезло - я еще не наигрался. Предлагаю реванш. Одна партия, не пасуем. Победишь - заберешь все назад и, вдобавок, я покажу тебе пару секретов. Проиграешь... значит проиграешь.
Выбора у меня не было. Вернувшись на место и с безразличием во взгляде уставившись на колоду, я сказал:
- А в чем смысл? С начала раздачи - ва-банк, это же не игра, а лотерея, кому повезет с картами, тот и выиграет.
Блэк положил в центр стола мои деньги и клочок бумаги. Раздал себе и мне по две карты, затем затянулся и нарочито медленно водрузил колоду поверх стопки зеленых бумажек.
- Даже в лотерее можно предугадать, на кого упадет взгляд госпожи Фортуны, если знать в каком она настроении, - сказал он обдавая меня дымом, - Но это я так, к слову. Не забивай голову этой математической чепухой.
Альберт достал пятисотдолларовую купюру и положил перед собой, мне от этого, мягко говоря, стало не по себе.
- Я добавлю это к банку, если ты выполнишь мою просьбу. Если нет, то ты, можно сказать... м-м-м, не уравняешь ставку и, соответственно, проиграешь.
Я промолчал. Блэк взял с центра стола бумажку и выудил из нагрудного кармана ручку: - Напиши свой сотовый.
- И все? - облегченно спросил я.
- Да... пока что.
Последние два слова прозвучали невнятно, и я не уверен, что слышал их вообще. Взяв бумагу и ручку я написал номер и свое имя. Блэк поспешно спрятал листок во внутренний карман пиджака и вскрыл свои и мои карты. Мне достался туз пик и бубовый валет, ему два туза:
- Ну вот видишь... - сказал я.
- Да вижу, - выговорил Альберт, не доставая сигару изо рта, - знаешь, Фил, судьба очень часто посылает нам знаки. Порой они туманны и для каждого человека свои, уникальные. Обычно мне везет на шестерки. Если у меня в руках эти карты, то смело могу играть хоть на свою душу, я уверен, что одержу победу.
Он взял со стола мой пиковый туз:
- Это твой знак. Твой маяк в беспросветной мгле. Когда видишь его, доверься фортуне и играй до конца. Попробуй хоть раз пустить все на самотек. Почувствуй течение реки жизни.
- Что-то не понимаю... - сказал я.
Блэк проигнорировал:
- Представь, как едешь по шоссе, отпускаешь руль и закрываешь глаза. Скорее всего ты разобьешься. Но если удача будет смотреть в этот момент именно на тебя, и ты почувствуешь её волшебный холодок, бегущий по твоим жилам, то, открыв глаза и снова взявшись за руль ты поймешь, что стал совершенно другим человеком. Словно тебе открылось некое тайное знание, понимаемое лишь избранными.
Альберт выложил все пять общих карт - король, дама, десять пик и две девятки. Я победил с сильнейшей комбинацией - роял флеш(3). Просто и без проблем, как будто, так и должно было быть. Мой соперник, как ни в чем не бывало, придвинул ко мне деньги.
- Научись управлять удачей, - загадочно произнес он, - Мой совет прост, но необычен - всегда, когда будешь иметь в руке туз пик, играй или иди ва-банк, и даже такие редчайшие комбинации покажутся тебе сущим пустяком.
- Почему? В чем логика? - я повысил голос.
- Ты предпочитаешь задавать глупые вопросы и проигрывать?


Домой я вернулся в прекрасном расположении духа. Мать спала. Зайдя на кухню, я заметил на столе пустую бутылку белого вина и гору немытой посуды в раковине. Видимо снова заходила миссис Рэйчел и плакалась о проблемах с гулящим мужем. Позавтракав на скорую руку, я решил не идти сегодня на занятия. Когда мама проснулась, я обрадовал ее известиями о своем успехе, она немного побурчала насчет пропущенной учебы и неохотно приняла двести пятьдесят долларов. Вечером мне позвонил один из друзей и сказал, что сегодня намечается очень крупная игра. Недавно приехал Джесси, настоящий Дон Жуан и богатей, живущий за счет отцовского капитала. К тому же Джесси очень любил рисковать.
Игра была очень напряженной. Участие принимали всего пять человек, но зато ставки были по настоящему велики. У меня дела шли довольно плохо - с картами не везло, и я терял деньги, практически не разыгрывая руки(4). Противники играли агрессивно, стол очень быстро заполнялся зелеными бумажками и так же быстро опустошался. Воздух то и дело разрывался гневными возгласами, а пепельница переполнялась сигаретными бычками. Как обычно, пространство под столом заняли пустые бутылки, а наши рты, помимо сигарет, ужасная брань. В очередной раздаче мне пришел туз пик и двойка треф. В любом другом случае, я не задумываясь сбросил бы эту руку, но памятуя о странном совете моего утреннего оппонента, я вошел в игру, повысив ставку и сразу же пожалел о содеянной глупости. Взгляды игроков устремились в мою сторону. У кого-то на лице читалось сомнение, у кого-то безуспешно скрываемая радость, лишь Джесси оставался невозмутим, он напоминал каменное изваяние, зловещую горгулью, коллируя(5) мою ставку. Банк рос все быстрее и быстрее. После четвертой общей карты(6) два игрока скинулись, а два других повысили. На столе лежали пара вальтов, десять и дама. Не долго думая я двинул в центр свои деньги. Один из игроков сбросил, другой уравнял. Джесси несколько секунд не отрываясь смотрел мне в глаза и тоже двинул все свои деньги. Сделал он это решительно, будто нанес ответный удар на боксерском ринге. Мы вскрыли руки и вытянули последнюю карту - бубового короля. Противники мои заметно погрустнели. Джесси гневно сплюнул на коричневый, усыпанный пеплом ковер, и встал из-за стола, на котором лежали его дама и девятка, две девятки другого игрока и мои карты. Я выиграл огромный банк в четыре тысячи лишь благодаря тому, что мой пиковый туз закончил старший стрейт(7).
Уже позже, засыпая, я размышлял о мистическом наставлении Альберта Блэка, о изменчивости фортуны и так удачно поправленных материальных делах.
Ясным субботним утром я сказал матери, что собираюсь купить новую машину. Она лишь задумчиво покачала головой и сказала, что-то про "бесплатный сыр" и что, в конце концов, до добра это не доведет. Обняв ее и пообещав, что все будет хорошо, я поспешил заняться непривычными доселе делами, в мир которых можно попасть лишь при наличии туго набитого кошелька. На полных парах я ворвался в страну транжирства, в которой предстояло столько всего купить, купить, купить!
Вечером, когда я удовлетворенный и измотанный лежал на кушетке и копался в новом мобильнике, позвонила Лиза, девушка Джесси.
- Привет, Фил. Я... все так быстро произошло... В общем, сегодня ночью ребята опять веселились, знаешь, эти их новые увлечения...Джесси нашли мертвым. Передозировка.
Она заплакала, - Извини, я сейчас у его родителей, то есть это не важно... извини. Послезавтра похороны, ты придешь?
Эту ночь я спал очень плохо, сначала не мог заснуть, думал о передозе Джесси, конечно многие из моих знакомых баловались травкой и прочими "увлечениями", как выразилась Лиза, но никто не подозревал, что Джесси сидит на игле. Потом меня мучили кошмары, снились карты, деньги, грозные лица игроков и заплаканные глаза Лизы, ска-лящийся в улыбке Блэк. В общем проснулся я злым и не выспавшимся. Во время завтрака раздался телефонный звонок, номер не определился.
- Алло, Фил? Авенджер? Доброе утро, это Альберт Блэк. Извини, что я так рано, но у меня важные новости. Завтра состоится отборочный турнир чемпионата "Норд Нью-Йорк Покер", один из устроителей мой знакомый, он придержал место, но я сейчас на мели, не смогу внести взнос. А ты как? Не хочешь поиграть?
Уговаривать меня не пришлось, на соревнования по покеру нынче кого попало не берут. Поэтому я взял оставшиеся деньги и отправился на встречу с Блэком. На похороны Джесси я не пришел.


В тот день началась новая глава моей жизни, новой жизни покерного чемпиона, в образ которого я так идеально вписался за последние годы.
Отборочный тур штата Калифорния оказался для меня сущим пустяком. Турнирный покер отличается от игры на деньги, называемую среди покеристов "игрой на кэш" или просто кэш. Суть отличия в том, что в турнир невозможно вернуться, докупив фишек, поэтому предпринимая какое-либо действие, необходимо тщательно взвесить все "за" и "против".
Соревнование проходило в студии какой-то небольшой телевизионной компании, которая больше напоминала столовую моего колледжа, чем полноценную студию. Начал игру я аккуратно и не рискуя понапрасну. Проявив себя как пассивного игрока, я наблюдал за оппонентами, журналистами, разглядывал рекламы тех немногих покерных фирм, что соизволили посетить "Норд Калифорния Покер". Так, потихоньку - помаленьку, без особых потерь я дошел до финального стола, за которым собрались сильнейшие игроки сегодняшнего вечера. Подумать только! Еще вчера я играл только с друзьями, думая как урвать несколько лишних баксов, а сейчас я в финале настоящего покерного турнира! На нас нацелились сопла немногочисленных видеокамер и фотоаппаратов, ослепляющих вспышками всех вокруг. Игра, как ни странно, приобрела более дружелюбный характер - с лиц людей слетели маски напряжения, многие стали улыбаться, а некоторые даже разговорились со своими противниками. Один за другим они проигрывали и уходили, пожимая друг другу руки, желали удачи и дальнейших побед. Вскоре я остался один на один с чип лидером(8). Он приветствовал меня и пожелал хорошей карты, которая не замедлила прийти в первой же партии, ставшей последней. Туз пик. Вторую карту не помню, да в принципе это и не важно, не смотря на то, что в отдаленном уголке души еще теплился скептицизм и ощущение нереальности происходящего, я был уверен, что одержу победу. Так и произошло. Я пошел ва-банк и выиграл практически весь стек соперника, а жалкие остатки он в сердцах швырнул в центр стола и сказал, что признает поражение. Черная фишка покатилась ребром по зеленому сукну, с напылённым логотипом производителя покерной продукции "Биг Старз оф Покер" - чертиком в веселой шляпе с картами и, описав дугу, улеглась на одну из "пикушек" в углу моего туза. Мой соперник проявил неуважение - отказался давать интервью, не попрощался со мной и другими участниками, лишь сказал напоследок, что ненавидит бэд биты(9) и поспешил убраться из зала. Бедный парень, он выглядел как мой ровесник, может даже моложе, и не догадывался, что жить ему осталось меньше недели. Мой выигрыш составил двадцать тысяч. Блэк радостно таскал меня от одного журналиста к другом и уговаривал сказать "пару слов о блестящей Виктории". Во время награждения призеров (организаторы выразили сожаление по поводу отсутствия серебряного) Альфред со мной сфотографировался, сказав, что является моим менеджером. Я не стал возражать, так как именно благодаря ему попал на игру.
Следующая за турниром неделя была похожа на сказку. Мы жили в президентском люксе дорогущего отеля, обедали в самых респектабельных ресторанах, по вечерам развлекались в приятной женской компании: в общем тратили мой гонорар изо всех сил. Блэк как-то легко вписался в мою новую повседневность, я даже поймал себя на том, что успел привязаться к нему. О колледже я благополучно позабыл и решил больше не вспоминать. Одинокая мать тоже оказалась вытеснена из моего кругозора градом всепоглощающих зеленых бумажек. В один прекрасный день я просто взял и пропал из дому, не сказав ей ни слова. Не думаю, что она смотрела по телевизору что-то кроме мыльных опер. В тот день я сам не заметил, как предал все, за что уважал отца. К концу недели наше безмятежное существование нарушила одна досадная мелочь (позже такие мелочи вошли в привычку, как и пиковый туз, приносящий неимоверную удачу). В воскресенье в вечерней сводке новостей оказывали страшную аварию на городском шоссе, на одной из фотографий погибших я узнал того самого молодого парня, с которым играл за финальным столом. Имени его я так и не запомнил.


Блэк оказался гениальным "менеджером". У него был нюх на турниры. Альберт без проблем пробивал меня в списки участников даже закрытых соревнований. И он не требовал слишком много, не смотря на то, что я ему никогда не отказывал в деньгах. За эти годы я выиграл пятьдесят турниров, более двух миллионов долларов. Я жил покером, я дышал картами. Благодаря им я вкусил все прелести роскоши этого мира. Правда после каждого турнира, не важно, через неделю или через месяц, случалась одна досадная неприятность. С моим финальным соперником происходил несчастный случай. Из-за этого меня считали несчастливым игроком, и пару раз даже пытались оклеветать в прессе, но Блэк быстро все уладил раз и навсегда, заявив, что затаскает по судам любого, кто рискнет запятнать мою репутацию честного покериста. О пиковом тузе тоже было немало толков и пересудов, которые не утихли до сего времени.
Хорошо помню то потрясающее дождливое утро, когда Блэк, по своему обыкновению в пушистом красном халате и бессменной ковбойской шляпе, сообщил, что заказал мне кресло в чемпионате мира. Стоя на балконе босыми ногами на холодном кафеле с бо-калом в руке над просыпающимся мегаполисом на расстоянии пятидесяти этажей от земли, я смотрел на ускользающую за силуэтами небоскребов линию горизонта и думал о том, что стою на пороге мечты всей моей жизни, за которым меня ждет та самая благодать небесная, которую сулят всем праведникам на страшном суде.
"Ворлд Покер Тур" проходил в пятизвездочном нью-йоркском отеле "Америкэн Плаза". Блеск софитов, отражающийся в мраморных плитах, которыми был отделан холл отеля, бесконечных бокалах и фужерах, бриллиантовых украшениях светских девиц и, конечно же, лакированных поверхностях покерных карт от ведущих спонсоров. Сотни расфуфыренных репортеров, ловивших в объективы лучших игроков мира. И я в самом центре этого великолепия.
Турнир проходил в пять этапов, длившихся по несколько часов каждый. Я держался уверенно и упорно продвигался к месту за финальным столом, до которого оставалось меньше трех недель.
Вот, наконец, я подошел к завершению своей истории. Яркий круг света выхватывал из темноты девятерых игроков, окружавших бесстрастного крупье. Повсюду мерцают вспышки фотокамер, раздаются взволнованные, чуть приглушенные голоса журналистов, читающих в камеры свои речи. Невидимые, окутанные мраком светские львы и львицы, окружали стол прайдом, словно африканские хищники свежезабитую дичь. Шесть часов длилась самая напряженная за всю историю моей покерной карьеры игра. Впервые я почувствовал неопределенное беспокойство и усталость. А еще, как ни странно, подошел к концу арсенал моих приемов и профессиональных мувов(10), которые мои противники успели досконально изучить. Так что теперь приходилось уповать только на Него. Итак, финальная партия.
За время игры я успел изрядно набраться, пытаясь успокоить нервы при помощи виски и сигар. Когда из-за стола встал бронзовый призер, я оказался ведущим по количеству фишек. Напротив сидел афроамериканец среднего возраста, весь турнир игравший в наушниках. Что там он слушал, понятия не имею, в тот момент меня это волновало меньше всего. Наши взгляды встретились, и он чуть заметно улыбнувшись, закрыл глаза. В этот момент крупье начал раздачу. Пиковый туз и семерка. Я облегченно вздохнул. Мой соперник положил руку на свои карты и, не поднимая век, одним ловким движением двинул свои фишки в центр стола. При этом на лице его застыла горестная ухмылка, с которой часто в старых военных фильмах бравые солдаты шли на смерть. Даже крупье, который, казалось, был напрочь лишен чувств и эмоций, удивился и от мимолетной растерянности, чуть было не выронил заготовленный флоп. Голоса вокруг нас значительно усилились, отчетливо стали слышны нотки негодования и изумления.
Спустя десять минут я сидел, тупо уставившись в лежавшую передо мной раздачу. Вокруг не было слышно не звука, в воздухе висела звенящая гитарной струной тишина. Мой соперник сидел все с тем же выражением безысходности на лице, а я мог видеть лишь карты, окруженный зеленым сиянием сукна, карты, которые не составляли комби-нации ни мне, ни ему. И лишь пиковый туз, как старший кикер(11), делал меня победителем.
Что тут началось! Разом тишину разорвали сотни возгласов разочарования и радости, словно пушки пиратского корабля застрелял фотокамеры, репортеры затараторили с утроенной силой. Блэк, подобно разрушительному прибрежному смерчу, носился средь этого хаоса улыбаясь, поздравляя, принимая поздравления, фотографируясь. Он подбежал ко мне, обнял за шею и закричал. Посмотрев в его глаза я тоже закричал. И понеслось. И завертелось.
Церемония награждения. Золой браслет чемпиона! Приехала скорая, у серебряного чемпиона случился сердечный приступ.


После полуночи дождь сменился бурей. Газеты, вперемежку с мусором, стайками перелетали с тротуара на тротуар, гонимые яростным ветром редкие городские деревья тянули свои полысевшие кроны к листьям, увязшим в осенней грязи, словно матери, скорбящие о потерянных детях. Как отбившийся от птичьей стаи птенец над проезжей частью метался выброшенный кем-то журнал. Ветер рвал страницы, периодически окунал его в грязь и топил в лужах, но не отпускал, как школьный задира не отпускает малыша отличника, пока своими издевками не доведет его до слез. Внезапно ночную тьму над дорогой прорезали два ярких луча. Один из них осветил пестрые страницы журнала, медленно протирающего асфальтовое полотно. Черный Крайслер, бешено вращающий дворниками, вихрем пронесся по шоссе, разодрав журнал в клочья правым колесом. Глянцевые страницы, жадно впитывавшие свет габаритов стремительно удаляющейся машины, разлетелись во все стороны.
За рулем сидел Альберт Блэк. Он вглядывался в мутное лобовое стекло, раскуривая свою любимую "Индепенденс" и тихим голосом говорил с лежавшим на заднем сидении человеком. Филипп был сильно пьян. Он только что проснулся и оглядывал салон своего автомобиля затуманенным взором.
- Ну что, Фил, все вспоминаешь? И чего же ты надумал?
Фил, задумчиво почесал подбородок, пропустив мимо ушей странный вопрос.
- Блэк, так что там все-таки с этим тузом? Уже столько времени прошло, а ты мне так и не объяснил.
- А ты так ничего и не понял? - Альберт улыбнулся и переложил сигару с одного уголка рта в другой, - погоди мы почти приехали.
- Куда? Куда мы едем?
- В отель. Только по пути нам надо заглянуть в одно место.
- Зачем? - Фил был в растерянности. Он приподнялся и начал протирать запотевшее стекло рукавом.
Сквозь дождевую завесу он смог разглядеть мерцающие синие, белые и красные огоньки. "Ва-банк! Клуб любителей спортивного покера". Взгляд его на минуту прояснился:
- Зачем мы сюда приехали? - с тревогой спросил Фил.
- Увидишь, - бросил Блэк и остановил машину, - Пойдем.
Внутри, как и в прошлый раз было накурено и пусто, только теперь за стойкой стоял пожилой бармен, который кивнул вошедшим и приветственным жестом указал в глубь зала. Филипп, пошатываясь, добрел до ближайшего стола и сел. Блэк сел напротив него. Некоторое время он молча курил, разглядывая Авенджера оценивающим взглядом, затем достал чемпионский браслет и положил его в центр стола. Фил не понимал что происходит, он заметил как в полумраке исчез привычный золотой блеск браслета, а черты лица Альберта стали более резкими.
- Ну вот, теперь ты лучший, - начал Блэк, туша окурок сигары и закуривая новую, - Спасибо, парень, такого я не видел очень давно. Слышишь, старина Боб, - он обратился бармену, - только подумай пятьдесят один турнир и ни одного поражения!
Боб молча кивнул и продолжил протирать стойку.
Блэк перегнулся через стол и потрепал парня по плечу:
- Ты великолепен!
Фил отстранил его руку и устало закатил глаза:
- Альфред, ну к чему все это?
Улыбка сползла с лица Блэка, и он продолжил все тем же неизменно спокойным голосом, доставая что-то из внутреннего кармана пиджака.
- Помнишь, тогда, три года назад, я просил тебя об услуге? Так вот, ты все сделал на "А" с плюсом.
Бармен подошел к входной двери и закрыл ее на защелку.
- Знаешь, мне не хватало карт. Точнее их у меня не было, - Блэк положил рядом с браслетом колоду с монотонно черной матовой рубашкой, выделяющейся глубиной цвета даже в окружавшей их темноте, - Скоро у меня будет свой турнир, который начался две тысячи лет назад. И на этот раз я буду играть своей колодой.
Рассудок Фила начал потихоньку проясняться, хотя он понимал, что его "менеджер" несет ахинею.
- И каждая карта в ней будет уникальна.
Фил взял со стола карты и перевернул картинками вверх. Сначала он ничего не понял, но потом его словно ударило током. Волосы на загривке зашевелились, а сукно под потными пальцами испустило статический разряд.
- А, вот еще одна! - Блэк протянул ему короля пик. Фил почувствовал, что карта очень теплая, почти горячая. Под аббревиатурой был портрет молодого негра в серебряных наушниках настолько качественно прорисованный, что казался живым. У Фила затряслись руки, и он выронил колоду. Карты рассыпались по изумрудному сукну - пятьдесят одно изображение. Все те, с кем он когда-то играл один на один, все те, кто "пал" от пикового туза.
Авенджер поднял на Блэка полные страха и растерянности глаза:
- Ты...
Альберт улыбнулся белоснежной улыбкой и выпустил колечко дыма.
- Тут пятьдесят одна, - дрожащим голосом сказал Филипп, перебирая взглядом лакированные картинки.
- Да, не хватает последнего туза... пикового. Моего пикового чемпиона, - Блэк буравил собеседника взглядом, выпуская дым, - мне нужен самый сильный игрок для последнего поединка.
Наступило тяжелая и долгая пауза. Блэк докурил и выкинул окурок за спину вставая.
- Наконец я смогу победить...
Последняя мысль, которая пришла в голову Филлипу Авенджеру была совершенно неуместна и бессмысленна:
"Ну почему, черт возьми, он никогда не снимал при мне шляпу?"


1- Техасский Холдэм - самая популярная на сегодня разновидность покера. Популярность, возможно, связана с тем фактом, что основные турниры по покеру проводятся именно в этой разновидности игры.
2- Флеш - пять карт одной масти.
3- Роял-флэш - старшие (туз, король, дама, валет, десять) пять карт одной масти.
4- Рука - две карты, которые получает каждый игрок в начале игры.
5- Колл - поставить столько же, сколько поставил соперник - уравнять.
6- Общие карты - карты, которые могут использовать все игроки для составления комбинаций.
7- Стрейт - пять карт по порядку любых мастей.
8- Чип лидер - игрок с наибольшим количеством фишек.
9- Бэд бит - редкий случай, когда заведомо лучшая рука проигрывает более слабой.
10- Мув - любое стратегически важное действие игрока.
11- Кикер - при сравнении одинаковых комбинаций выигрывает игрок, у которого оставшаяся карта старше. Эта карта и называется кикером.

Название произведения:Дурное предзнаменование.
Разрешение на копирование: Мне было бы приятно об этом узнать.
Рейтинг: Запрещено читать всем!
Жанр: мистика.
Описание: Коротенькая история про студента Максима, который не верил в приметы.
От автора:Еще один старый рассказ. И явный пример того, как писать не надо. Простой, невпечатляющий сюжет, всякое отсутствие психологии (только намеками) и посредственное повествование. Так, обычно, пишет автор "на отвяжись", когда понимает, что задумка его плоха, но работу бросать или что-либо кардинально переделывать жалко.
Статус: Ушел на золото.



Максим как всегда проснулся на полчаса позже сигнала будильника. Кое-как добравшись до ванны и смыв остатки сна, он второпях начал собираться в институт. Первой парой была филология, на которую опаздывать было ну никак нельзя, рискуя получить отработку с самым строгим преподавателем кафедры.
Позавтракав на скорую руку и нацепив неглаженные шмотки, Макс покидал в сумку все, что было на письменном столе, и выключил ногой питание компьютера, работавшего с ночи. Он насыпал собаке – Дику - корма, немного промазав мимо миски, и случайно наступил на рассыпанные галеты. Выругавшись, побежал в коридор, точнее попрыгал на одной ноге, стряхивая с другой крошки. Завязав кроссовки и накинув куртку, он выскочил за дверь.
Макс уже собрался убегать, но вспомнил, что забыл дома пропуск, без которого в институт попасть будет проблематично и начал открывать дверь. Не разуваясь парень пробежал в свою комнату, открыл верхний ящик стола и схватил пропуск, набегу посмотрелся в зеркальную поверхность шкафа-купе, но отражения своего не увидел. Макс остановился. Сделал осторожный шажок назад. Все было в порядке - на него смотрел лохматый парень с мешками под глазами от чрезмерного компьютерного бдения по ночам.
- Тупые приметы! - раздраженно сказал он, а потом подумал – «Какой садюга вас только понапридумывал, чтоб жизнь людям отравлять! Торопится человек, опаздывает, забудет что-нибудь – вернется и стоит смотрит в зеркало, как дурак - еще больше опаздывает. Или на улице мимо прошла морда страшная – поплюй через левое плечо, чтоб не сглазили. А то, что плевком попасть в эту самую морду можно, никого не волнует, и что она тебя потом так за это сглазит…»
Подобные мысли преследовали Макса по пути до метро. Спустившись в подземку он, как и большинство людей вокруг, погрузился в свой личный мир, мир мыслей, музыки, журналов – всего, что отвлекает от рутинной действительности. В метро он любил наблюдать за лицами людей. Да, именно за лицами. Ему нравилось читать выражения и фантазировать - восстанавливать день человека, его образ жизни, проблемы и радости. Иногда Максиму казалось, что он может читать чужие мысли.


На лекцию Макс все-таки опоздал. Преподаватель, грозно сверкая стеклами очков, пообещал ему отработку, заметив:
- Вид у вас нездоровый, молодой человек.
А почесав лысину, добавил, вызвав разрозненные смешки в аудитории:
- Ну ничего, наука еще никого в гроб не сводила.
Макс уселся рядом со своим приятелем Колей, достал из сумки тетрадь и положил перед собой, хотя записывать он ничего не собирался.
- А ты и вправду какой-то бледный, - тихо сказал Колян, - смотри не заболей перед сессией.
Макс отмахнулся и достал телефон.
«Еще один искусственный мир, - промелькнуло в голове, - о, Боже».
Так он и жил, от погружения к погружению, с непробиваемым скептицизмом провожая взглядом пролетающую мимо жизнь, как сотни тысяч его ровесников. Все одни ждали чего-то чудесного, что раз и навсегда их изменит их жизнь и преобразит окружающий мир. Но мало кто понимал, что все волшебство, как писалось в одной из любимых книг Макса, «творится руками и стремлениями человеческими», а если и понимал, то все равно ничего не делал, чем угодно оправдывая свое бездействие.
К концу учебного дня ему и впрямь стало нехорошо. Необъяснимая слабость, какая обычно бывает перед болезнью или после тяжелого трудового дня, убила настроение и желание куда-либо идти с друзьями после учебы. Решив прогулять последнюю пару, он поехал домой.
По дороге он увидел двух мужиков, грязных, небритых, стоящих в окружении кульков и сумок, таких же грязных и жалких. Недалеко от них лежала собака. Ее била судорога, было видно, что она умирает, на последней стадии агонии, пасть ее открывалась, со свистом вдыхая холодный воздух поздней осени, а из носа густыми струями валил пар. Животное не скулило и не лаяло, глаза его закатились, а побитое дворняжьей жизнью тело заканчивало свой последний леденящий душу танец. Макс наблюдал за этой картиной некоторое время. Он смотрел на проходящий мимо прохожих, отводящих взгляды, смотрел на нищих мужиков, видел жалость в их глазах, словно говорящих – «Да мы бы помогли, вот только чем?» Они напомнили ему родственников покойника, молчаливо окруживших гроб на похоронах.
Когда Максим пошел дальше, он снова стал думать о людях и о сфабрикованных мирах. Да, у тех бездомных тоже был свой мир, но в нем хотя бы нашлось место состраданию и человечности. Затем он подумал о том, что сам не лучше безразличных прохожих, и о том, что в его жизни много того, от чего он бы с радостью избавился, пока еще не поздно.


Матери дома не было. Раздеваясь, Макс снова посмотрел на свое отражение. Его удивила неестественная бледность лица, которое, казалось, было покрыто слоем театрального грима. Он приблизился к зеркалу и привычным движением потер нос. Отражение даже не шевельнулось. Он побежал в ванну, чувствуя учащающийся ритм сердца. Открыл холодную воду и нетерпеливо умылся. Медленно поднял голову и посмотрел в зеркало, висевшее над раковиной. Тяжело дыша, медленно поднял правую руку. Отражение послушно повторило. Макс закрыл глаза, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, прислушиваясь к стуку сердца и шороху дыхания. Затем Максим пошел назад в коридор. До последнего момента он не смотрел в огромное зеркало, заполонившее собой две больших створки шкафа. А когда он подошел к нему почти вплотную и поднял взгляд, то еле сдержал крик. Отражения не было. Точнее оно было, но стояло поодаль, у двери в ванную.


Марина с порога заподозрила неладное. Разбросанные в коридоре вещи сына, открытый кран в ванной комнате, вода из которой уже мелким ручейком растекалась по коридору. Материнское сердце подсказывало, что случилось неладное. Она набрала номер Максима, но его телефон тут же зазвонил совсем рядом – в куртке. Она прошла на кухню с двумя трубками в руках, листая контакты Макса, среди которых искала номера его близких друзей. Внезапно в коридоре послышался страшный грохот и звон разлетающихся осколков. Марина побежала назад и увидела выскочившую из рамы дверь шкафа, лежащую посреди коридора в окружении сотен мельчайших зеркальных осколков. Она выронила один из телефонов, прикрыв от испуга рот ладонью. Жизнь на мгновение приостановилась для нее, а в груди что-то ёкнуло – «Дурное предзнаменование».

Название произведения: Начало.
Разрешение на копирование: Если решите, то уведомьте меня, порадуйте старика.
Рейтинг: Звездный.
Жанр: Фантастика, миниатюра.
Описание: Пара слов о переселении инопланетных душ в приматов.
От автора: Мой самый первый доведенный до конца (ума) рассказ. Даже дата сохранилась - апрель 2009. Изначально хотел описать интересное фантастическое допущение, якобы жизнь на Земле зародилась потому, что души жителей какой-то погибшей планеты переселились в доисторических обезьян. В итоге получилась мутота. Лично мне данный рассказ интересен лишь потому, что его вторая часть (обретение обезьяной "рассудка") напоминает начало фильма "Космическая одиссея: 2001" (Режиссер С. Кубрик, потрясающий, между прочим, фильм), который я на момент написания рассказа не смотрел. А так - ничего особенного.
Статус: Архивный.


Вакуум. Тишина. Температуры не чувствую. Что происходит не знаю.
У меня нет тела. Оно было совсем недавно, но внезапно куда-то исчезло. Я – ничто.
Меня невозможно увидеть, а, соответственно, я не существую. Но, я могу мыслить. Значит я есть. Не понимаю.
Время идет, то ускоряется, то замедляется, повинуясь моему желанию. Я – Бог?
Сущность. Сгусток рассудка. Просто сознание, если, конечно, оно может существовать в подобном виде. Я – материя сознания. Я могу осознать движение, я двигаюсь, то есть перемещаюсь в пространстве. Теперь я убедился, что существую. Хорошо.
Куда я двигаюсь? Куда захочу. Как быстро я двигаюсь? Как захочу. Где я?
Вокруг проносятся туманные образования, мириады белых точек и бесконечность иссиня-черного пространства. Я огибаю различные, преимущественно шарообразные тела, некоторые из которых очень велики. Хотя, если я захочу, то буду больше них. Странное место.
Когда то я был главным. Я командовал. Следуя моим приказам ломались судьбы, разрушались города, смеялась смерть. Мы всегда порождали смерть. Случайно, специально ли – это не важно. Результатом всех наших начинаний являлись смерть и разрушения.
Мы пытались, вводили жесткие ограничения, но это не помогало, а лишь порождало предвестие смерти. Так уж устроена наша природа. Так уж устроен я. Создание во имя разрушения – наш негласный, но до боли правильный девиз. Вскоре костлявая улыбнулась мне и тысячам моих сородичей.
Теперь мы здесь. Да, я знаю, что они здесь, души подобных мне, хотя мы и не можем друг друга чувствовать. Идем, братья!
О, что это? Огромный пылающий шар, светящийся мягким желто-красным цветом. Как странно он меня притягивает. А вон, неподалеку, маленький зелененький. Еще красивее и загадочнее. И притягивает меня сильнее. Этот шар какой-то иной, совершенно особенный. Надо подойти поближе. Как манит меня этот зелено-голубой свет! Наверное, мы сейчас похожи на стаю ночных мотыльков.



Стая отчаянно сражалась. Борьба за жизнь и место под солнцем была смыслом существования всех существ зеленой планеты. Приматы скакали вокруг саблезубого монстра, иногда испытывая скорость его реакции молниеносными волнообразными нападениями. Их действия были хаотичны и не приносили особого успеха.
Вот одна из обезьян, совершив неудачную атаку оказалась с разорванной в клочья глоткой. Она повалилась в агонии на землю, вздымая клубы пыли и истекая кровью, под писк и визг своих сородичей. Другая очень ловко вцепилась клыками тигру в холку и, оседлав его, стала наносить удары когтями, разрывая шкуру и разбрасывая клочья меха. Тигр взвыл и мощным рывком скинул с себя тварь. Она пролетела несколько метров и откатилась в заросший кустами овраг.
Выползая из ямы, зверь схватился за сухой древесный корень, который с треском отломился и покатился назад в овраг вместе с обезьяной. Животное, продолжая сжимать палку, жалобно заскулило от боли и разочарования. Первобытный зверь был разочарован.

-А! Вот и моя новая оболочка! У меня снова есть тело! Ха, ха! Я снова буду главным!

Крохотный мозг примата изо всех сил анализировал ситуацию, ища наиболее логично подходящий выход. Внезапно в нем блеснула искорка понимания, осознания чего-то до селе неизведанного. Обезьяна с разбегу накинулась на песчаный склон и, упираясь в него палкой, стала медленно взбираться наверх. Наконец, выбравшись из западни, зверь вновь увидел своего противника, причинившего ему сильную боль. Дико рыча он побежал на тигра и ,собрав всю свою доисторическую силу, саданул его по морде. Слыша жалобный вой саблезубого, остальные приматы, посмотрев на своего грозного сородича, начали поднимать с земли камни и палки. Разом прояснились десятки крохотных умов. Вскоре обреченного тигра забивали на смерть существа, использовавшие первые орудия убийства в своей только зарождающейся долгой - долгой истории.

Название произведения: Последний полет Солнечного народа.
Разрешение на копирование: Как всегда, пишите мне, злостные ксероксы, если соберетесь копировать.
Жанр: Фэнтези.
Описание: О великом переселении вымышленных аборигенов с небес на землю. В прямом смысле. Или драма о прощании с домом и верными друзьями, а также о предрассудках и страхом перед неизвестным.
От автора: Еще один рассказ из цикла "Как писать не надо". Для "рваного стиля молодого автора" необходимо наличие красивых, вдохновенных моментов и сухих, односложных крекеров. Так вот, этот рассказ очень большой крекер. Хотя, один мой друг сказал, что это лучший мой стиль. Наверное, он просто не любит меня читать, и ему понравилось примитивное произведение, которое проглатывается за пять минут. Рассказ потерпел фиаско на конкурсе "Под землей, под водой и в небе" на "Самиздате". Мой первый опыт в фэнтези (если так пойдет и дальше, то, надеюсь, последний).
Статус: Привилегированный.




Наарст старательно стряхивал пепел с сине-зелёных перьев. Он проворно работал пучком из папоротниковых листьев. Рух сидел неподвижно, гордо глядя поверх головы Наарста вдаль на восток. Позади охотника и его птицы, раздвигая тонкими руками лианы в дверном проёме, показалась жена Наарста:
- Ты не видел Гриаль?
- Видел, - ответил мужчина, не отрываясь от работы, - когда мы подлетали, я видел её на северном утёсе, - Ты переживаешь? Я думаю, она уже достаточно взрослая.
- Да, я знаю, - женщина говорила спокойно, силясь скрыть тревогу, - но вести, которые ты принёс, поневоле заставляют беспокоиться.
- Хочешь, я схожу за ней, Кали? - он повернулся, - только отпущу Рух.
- Да, пожалуйста.
- Потом я сразу пойду к старейшим, они решать, как быть дальше, - сказал Наарст, снова поворачиваясь к птице.
- Хорошо, - Кали вернулась в дом, устроенный в корнях великаноподобного дерева, крона которого на большой высоте образовывала с кронами соседних деревьев зеленый непроницаемый ковёр.
Наарст смахнул с хвоста птицы последние серые хлопья, снял с её шеи тонкую зеленую веревку. Гордый Рух даже не посмотрел в его сторону. Он раскинул крылья, каждое длиной в человеческий рост, и тяжело поднялся в небо, вздымая вокруг себя клубы опавших зелёных листьев.
Мужчина стоял, глядя вслед улетающему другу. Он проследил за сине-зелёной точкой до соседнего парящего острова, где Рух спикировал в одну из пещер у основания склона и скрылся под каменными сводами.
Охотник закинул за спину плетёную корзину из сушёных лиан и отправился через джунгли к утёсу. Идти было недалеко, и дорога была ему хорошо знакома. По пути он ловил карликовых игуан, любимое лакомство Рух, и сажал их в корзинку. Величественные птицы обожали этих маленьких рептилий, но сами не могли их ловить. Видимо этот деликатес, доступный лишь из рук человека, помог народу Солнца приручить столь гордых созданий.
Сквозь заросли, прореженные светом заходящего солнца, Наарст увидел свою дочь. Тело девушки прикрывала коричневая шкура, расписанная рунами плодородия и благоденствия. Охотник осторожно выбрался из кустов и незаметно подошел к краю острова. Зелёные татуировки, боевые знаки, покрывавшие лицо и плечи мужчины, заблестели в солнечных лучах. Далеко внизу камни утёса впивались в молочный туман облаков. И над головой морем разливалась небесная голубизна, подёрнутая красными оттенками заката.
- Гриаль, - позвал Наарст.
Девушка обернулась:
- Отец! Я видела, как вы летели!
- Почему же ты не пошла домой?
- Я захотела досмотреть закат. Ведь сейчас самые красивые, когда осень на исходе. Почему вернулось только четверо?
- Гоатль, молодой охотник, залетел в серое облако, - ответил Наарст, - Это пепел, как мы и думали. Мы долго ждали Гоатля, но он так и не вылетел обратно. Его Рух или потерялся или задохнулся в облаке. Мы побоялись лететь за ним, птицы перестали слушаться нас, они задыхались от пепла.
- Зачем он вообще полетел с вами, Гоатль был совсем молодым охотником, не таким опытным, как вы!
- На этом настоял Оракул. Он лично выбирал посланцев. Ты же ведь знаешь, лучи Солнца светлы, а их путь сквозь тьму неисповедим.
- А пепел? Они помогут пройти сквозь гарь и пепел? - глаза девушки блестели.
- Не знаю, - тихо ответил Наарст, поворачиваясь в сторону джунглей - Оракул сегодня укажет путь. Пойдём домой, мать волнуется, - и он двинулся обратно к лесу.
Они расстались на середине пути. Отец отдал Гриаль корзину с игуанами и сказал, что пойдёт на совет к старейшинам и к ночи принесёт вести.


По дороге Гриаль набрала букет осенних листьев, зелёных и оранжевых, как и всё на парящих островах. Времена года сменялись здесь, как и внизу на земле, но время, будто не имело власти над крохотными клочками камня, парящими между небом и облаками. Деревья сбрасывали листья, повинуясь воле природы, но свежие и зеленые, полные жизни. Через месяц появлялись первые почки, и вновь начиналось вечное оранжевое лето. Грозовые фронты и дожди проходили мимо островов, внизу под облаками.
Гриаль сложила из нескольких листков бутон и вставила его в каменный амулет на шее. Тонкая пластинка камня, в центре которой глаз-солнце, окружённый расходящимися лучами, а по бокам несколько пластинок поменьше, украшенные родовыми знаками её предков. Такие амулеты носили все члены племени. Отец говорил, что когда она достигнет совершеннолетия и вступит на порог самостоятельной жизни, то Алькон, мастер камней, покроет её солнце гравировкой, символизирующей работу, которую молодая девушка будет выполнять для племени. А когда она выйдет замуж и заведет свою семью, амулеты её детей будут длинней на две пластинки с родовыми знаками отца и матери.
Кали сидела на корнях, у входа в дом, и перетирала в ступке ароматные травы. Рядом на растяжке висела туша распотрошённого барана, которого принёс муж с прошлой охоты. Она только что вернулась с Горячей скалы, где камни не остывали даже ночью и все женщины Солнечного народа готовили мясо. Гриаль, вылезла из зарослей и побежала к матери, разбрасывая собранные листья. Она передала отцовскую корзину, и сходу спросила, как они теперь будут жить дальше, когда туча из пепла накроет острова. Мать подошла к растяжке и принялась натирать мясо специями. У её ног увивался шестиногий Лу, пушной зверёк красного окраса в белую крапинку. Он подпрыгивал, попискивая, таким образом выпрашивал кусочек баранины. Кали отрезала жилистого мяса и бросила Лу.
- Не беспокойся, милая, мужчины обязательно что-нибудь придумают, - погодя, ответила она дочери.
- Но я не хочу жить внизу! - возмутилась девочка.
- Они придумают, как нас обезопасить. А мы должны помочь им и поддержать их, -Кали на секунду оторвалась от работы и посмотрела на дочь строгим взглядом, - Поэтому кончай бездельничать и сбегай к источнику за водой. Уже сумерки, а ужин ещё не готов.
Когда Гриаль убежала, Кали отложила ступку с травами и села на корни, подобрав серый саван, сшитый из кожи наземного животного, что принёс с охоты муж. Одежду украшала тонкая витиеватая зелёная роспись. Никто из Солнечного народа не знал порядков, царивших внизу. Мужчины летали верхом на огромных птицах на охоту и приносили животных, за которыми, как они рассказывали, заботились поверхностники. Они никого не убивали и брали только необходимое для пропитания.
Наступила ночь, и солнечный шар погрузился в серое марево пепла, от чего вокруг стало непривычно темно. Раньше ночи были светлее, красное солнце, приютившись у макушек облаков, усмиряло дневной жар и свет, и острова заливались багрово-оранжевым ночным светом. Женщина услышал шум неподалеку и обернулась. Это возвращался её муж, а за ним вприпрыжку бежала Гриаль, держа раздутые от воды мехи.
Наарст сказал, снимая на ходу охотничий пояс с каменным кинжалом:
- Верховный отпустил охотников с вестью, что завтра с восходом все семьи должны собраться у Первого дерева. Тогда он и объявит решение. А Оракул пророчил Тяжёлые Небеса.
Наступила тишина, мочал даже ночной лес за их спинами, всегда наполненный криками птиц и зверей. Лишь глухой скрип растираемых в ступке листьев разносился по поляне.


Прорываясь через клубы пепла и гари, первые лучи едва успели достигнуть макушек деревьев, а у корней дома Верховного уже собралось большинство кланов и родов племени Солнечного народа. Неровным полукругом поляну окаймляли тонкие палки, к концам которых были привязаны тёмно-жёлтые самоцветы. Рядом на невысокой скале, оплетённой корнями и лысыми стволами священной поросли, стоял Оракул. Он широко раскинул ноги и поднял вверх морщинистые, зататуированные зелёным соком священных растений, руки. Высоко в небе кругами парили и поочередно пикировали яркооперённые Рух, на спинах которых сидели люди из кланов с соседних островов. Верховный старейший, вождь племени, называемый в народе Посланником Солнца, не выходил к своему народу. Поэтому толпа у подножия скалы вела себя тихо. По древней традиции, на всеобщем совете первое слово всегда принадлежало племенному провидцу, а затем высказывался вождь и остальные старейшие.
Оракул стоял неподвижно, ожидая явления восходящего солнца. Золотые лучи, перевалив через кроны лесных деревьев, ползли к ритуальной скале, одаривая лица собравшихся сетом. Солнце восставало из пепла, и неудержимый природный цикл начинался сначала.
Когда свет, наконец, достиг белых глаз Оракула, он поднял сучковатый посох, увенчанный бледным самоцветом, и ткнул тыльным концом в скалу под ногами. Звонкий щелчок подхватило эхо и разнесло по поляне, пресекая разговоры и ропот.
- Слушай Солнце! - скрипучим голосом завопил Оракул, и амулет на его шее зашатался из стороны в сторону, - Дети, лучи твои, собрались, что бы узреть путь, который ты укажешь и спасешь их от тьмы!
Широкие листья, прикрывавшие вход в Первый дом, бесшумно расступились в стороны, и к своему народу вышел Верховный. Высокий, крепко сложенный старик в фиолетовой шкуре через плечо. Родовой амулет его свисал до пупка, а голову венчал пучок разноцветных перьев Рух, покрытых зелеными рунами. Он остановился поодаль от остальных и стал смотреть в сторону вещавшего Оракула.
- Камень небес приютил нас однажды, - не переставая, кричал старческий голос, - но он обещал и погубить нас! Каарлок! Каменный великан Каарлок проснулся от вечного сна! Скоро проснутся другие и Каарлок поведёт их в бой против жизни и земли! Против солнца!
Над поляной, прибитая солнечными лучами, висела тревога. Люди, то и дело, переглядывались, но продолжали молча слушать. За спиной вождя собрались остальные старейшие, умудрённые сединами старики, все в светло-сиреневых шкурах, как знак положения в племени, и с одинокими перьям в волосах.
- И тогда упадут небесные камни, как околевшие птицы! Погаснет Солнце под чёрным зловонным дыханием Каарлока, - распалился шаман, - А огненный глаз его выжжет землю. А когда проснуться остальные титаны - погибнет всё! Над землёй и на земле! И пророчество Тяжёлых Небес сбудется! - и он снова ударил в камень своим посохом.
Толпа зарокотала. Голоса разорвали тишину, заполнили поляну и заглушили эхо. В чувство всех привёл выкрик вождя, пронёсшийся стрелой над головами собравшихся:
- Тишина! - мощный высокий голос легко заглушил многоголосье толпы, - речи Оракула это направление пути, руководство к действию, а не причина для страха!
Верховный окинул взглядом многоликое сборище:
- Вести, которые принесли охотники, подтверждают пророчества. К востоку от нашего дома проснулся старый вулкан. Каждый день пепла становится всё больше, и он медленно, но верно движется в нашу сторону. Эти вести принесли подтвердили наши охотники. Один из них, молодой Гоатль, погиб в пепельной туче.
Вождь остановился перевести дыхание.
- А когда они спустились к земле, то увидели черные деревья, покрытые серой пылью. Земля горит, истязаемая красными змеями. Люди поверхности, на чьих животных мы охотились, бежали из своих домов. Они оставили свои сады и своих зверей. Скоро Каарлок уничтожит все под нами, затем небо заполонит пепел, и тогда погибнем мы.
Закончив, Верховный скрестил на груди руки. Он дал высказаться остальным старейшим, которые были едины в своих опасениях, а затем взял итоговое слово:
- Я, Старейшие и Оракул совещались всю ночь. Многие века небесные земли были нашим домом. Они дарили нам покой и безопасность, а мы, в свою очередь, заботились о них. Но пришло время нарушить заветы наших предков. Как говорит пророчество Тяжёлых небес, всё умрёт на земле и над землёй. Но ПОД землёй мы сможем рассчитывать на безопасность!
После этих слов толпа перестала себя сдерживать и окрестности с ново силой наполнились гомоном и криками. Недовольные и испуганные голоса звучали со всех сторон. Вождь и Оракул тщетно призывали собравшихся к тишине.
- Что значит под землей! - кричали люди, - а как же наши Рух? А наши деревья!?
- А Солнце! Что будет с солнцем? Мы же не сможем забрать его под землю!
- А может ветер подует в другую сторону и пепел минует острова!
- Довольно! - отклинулся Верховный. Перья на его голове дёргались взад - вперёд, а сам он вскинул вверх ладонь с растопыренными пальцами.
- Мы переселимся в пещеры Нгаста! - заскрипел голос Оракула и снова послышался щелчок дерева о камень. И вновь эхо разнесло его над поляной, и вдруг голоса смолкли в оцепенении.
- Долгие годы Нгаста были прибежищем для душ, покинувших нас. Они безопасны и глубоки.
- Мы будем жить среди мёртвых!? - закричал кто-то.
- Нет! - шаман вновь вскинул посох, - мы пойдем глубже, туда, куда не доходили погребальные огни солнца. Так мы останемся едины с нашими предками, и так мы можем рассчитывать на покровительство их духов!
Не дожидаясь, когда народ начнёт роптать, вождь сказал:
- Да будет так!
- Сегодня на закате! - продолжил шаман, - мы проведем ритуал Прощания. И к Нгаста!
- На закате, - повторил Верховный.


Нарст и Кали выносили на лужайку у корней всё их добро, а Гриаль то и дело бегала вокруг, путаясь под ногами. По большей части они молчали, каждый погружённый в свои тревоги и мысли, не желая обременять друг друга. В закатных сумерках из сложенной поклажи выросла небольшая горка, и Наарст засомневался, потянет ли их Рух одновременно трёх человек и этот груз.
Гриаль присела на одну из сумок и поставила на колени деревянную клетку с Лу. Старый охотник подошёл к краю скалы, с которого виднелся соседний остров. Он достал из поясного мешочка огромное перо Рух, с полым покрытым дырочками стволом, поднёс его ко рту и протяжно свистнул. Через минуту в одной из пещер на противоположном острове показался сине-зелёный Рух. Он издал пронзительный крик и взлетел. За несколько секунд он достиг Наарста и приземлился рядом, опрокинув верхние тюки поклажи и разметав лианы, прикрывавшие вход между корней. Охотник взял тонкую узду и подошёл к птице.
- Вот и пришёл наш с тобой последний полёт, старый друг.
Он откинул крышку стоявшей у ног корзинки, схватил игуану, и подкинул в воздух. Рух ловко поймал ящерицу и защёлкал мощным клювом, перемалывая косточки. В это время люди на других островах прощались со своими птицами и домами.
Красные лучи заката залили леса и луга. Непривычно холодный ветер трепал листья и нагибал стволы. Кали стояла на пороге дома, под конями, образовывавшими свод над головой. В руках у неё были узелки с вещами. Наарст нагружал Рух, а Гриаль рвала алые плоды с кустарника, росшего неподалёку. Отсюда было видно дом Верховного, стайками слетавшихся туда Рух и желтые огоньки самоцветов вокруг поляны. Эти камни впитывали днём солнечный свет, а ночью отдавали его. Охотник обвязал верёвкой основания крыльев птицы, протянул её за лапы и там завязал узлом, проверив предварительно силу натяжения. Затем он привязал один за другим мешки с поклажей, потом вернулся в дом, обошёл на прощание пустые комнаты и вернулся на улицу. Он забрался на спину Рух. Кали и Гриаль с полным подолом фруктов залезли вслед за ним. Мать села за дочерью и обхватила её руками за талию.
- Надеюсь мы ещё вернемся, - сказала Гриаль, оборачиваясь назад.
- Великое Солнце, присмотри за нашим деревом и спаси его от увядания, убереги Верховного от неверного решения, - прошептала Кали.
Наарст тронул поводья и они медленно поднялись в воздух. Через несколько взмахов огромных крыльев они оказались над поляной советов, на другом конец острова. Наарст направил Рух за дерево вождя, где птица мягко приземлилась рядом со своими соплеменниками.
- Прости нас Солнце, - разносился голос Оракула, - дети твои идут во тьму, где гаснут слезы твои, освещавшие ночь для нас.
Люди, по-походному, со всем своим скарбом, собирались на каменном плато за Первым домом. Любопытные шли поближе к ритуальной скале, но большинство оставалось рядом с птицами.
- И я, как голос твой, оставляю в знак прощания и мольбы о прощении, свой путеводный посох! - Оракул воткнул испещренный рунами сук меж обвивших скалу корней, - И с этих пор я не могу называться Оракулом.
Старик начал спускаться со скалы. Белёсые влажные глаза смотрели в окрашенное заревом небо, а сухие губы шептали:
- Прости нас, Солнце.
И люди на поляне шептали вслед за ним:
- Прости нас.
Он вырвал из полукруга одну из палок со светящимся камнем и крикнул:
- Верховный! Твой народ готов оставить свой дом!
Вождь и остальные старейшие, одетые, как подобает их статусу, уже стояли рядом со своими Рух.
- Что ж, исполним Тяжёлые небеса. И понадеемся, что когда-нибудь Солнце простит нас, - тихо сказал он, и, уже громче, добавил, - улетаем!
Люди, следуя примеру бывшего Оракула, вырывали из земли палки с камнями и шли к своим птицам. Ветер стал ещё холоднее.


Рух, стаей кружившие над Первым деревом, перекрикивались друг с другом резкими высокими звуками. Когда все были в сборе, вождь вылетел вперёд и полетел во главе, ведя свой народ в последний полёт. Рух покорно несли всадников навстречу неизвестности. Ветер ерошил перья, а солнце заливало красным светом бледные лица людей. Они, один за другим, пролетели серые от влаги облака, и острова скрылись из виду. Дождь захлестнул непривычные к холоду тела. Перья птиц намокли, они летели медленно, тяжело взмахивая крыльями. А далеко внизу проносилась опустошённа огнём и пеплом земля.
Стая опустилась ближе к земле, и теперь стали различимы горящие леса и поля, редкие деревни и возделанные угодья, между которыми ползли бесконечные огненные змеи. Летящие люди в страхе отводили глаза и смотрели в сторону острозубых гор, нового дома народа Солнца. Высокие каменные своды погребальных пещер Нгаста были видны издалека. Они черными точкам выделялись на сером каменном полотне.
Рух осторожно пикировали и садились неподалёку от входа. Когда сели все и разгрузили поклажу. Люди собрались кучкой напротив стаи гигантских птиц. Охотники сняли верёвки с могучих птичьих шей. Старый Оракул вышел вперёд:
- Вы верно служили нашему народу! - сказал Оракул, смахивая с лица потоки воды, - и нам искренне жаль разрывать с вами наш крепкий союз. Но владыкам неба не место под землей. Оставляйте гнёзда, забирайте своих жён и детей и летите отсюда прочь! Имеющие крылья уберегутся от смертельно огня, так говорит пророчество Тяжёлых небес.
Верховный освободил своего Рух, самого большого и старого среди соплеменников. Яркие перья птицы украшали зелёные руны силы и власти. Он оглушительно затрещал на прощание и взмыл в небо. Птицы всё поняли. Они взлетали ввысь, свободные и обречённые. Наарст простился со своим Рух, ему на мгновение показалось, что из большого глаза с тоненьким зрачком, потекла слеза, но птица, коротким взглядом окинув лицо охотника, покрытое расплывшимися боевыми рисунками, тут же взлетела, оглашая окрестности пронзительным клёкотом. Так же поступали остальные птицы.
Когда верные друзья улетели, люди постояли немного, смотря в серое небо, а затем направились к центральной пещере. Некоторые несли палки с сияющими самоцветами, которые скоро должны погаснуть. Небесный народ умел добывать, огонь, но никогда не пользовался этим знанием за ненадобностью. Первыми под тёмные своды ступили шаман и вождь. Тьма сомкнулась вокруг солнечных камней. Мёртвые встречали потомков холодом и сыростью. А позади шумела падающая с неба вода.
- Народ Солнца! - воскликнул Верховный, - с этого часа могущийся именоваться народом Тьмы. Мы пойдём глубже, в самое сердце гор, где мы будем далеко от жидкого огня и взгляда наших предков. Небеса стали тяжелы, и мы склонились пред их силой. Охотники пойдут впереди. Пусть они возьмут половину светящихся камней. Да поможет нам, в последний раз, Солнце...