Стоишь возле окна, не прикасаясь к нагретому под палящим солнцем стеклу, и смотришь на детскую площадку возле твоего дома, малыши веселятся, радуясь летнему зною. А тебе хочется совсем другого – ты хочешь сидеть на подоконнике, держа в руках чашку горячего шоколада и смотря на ночной город. Ты хочешь любоваться звездами и тревожно всматриваться в даль… и ждать.
Но подоконник слишком узкий, чтобы на нем сидеть, горячий шоколад ты так и не научилась готовить, а ночи слишком светлые, и нет возможности любоваться звездами, а главное – некого ждать.
Выходишь в прихожую, берешь солнцезащитные очки, хлопает входная дверь, и ты идешь, опустив голову, не замечая ничего вокруг. Ты настолько хорошо знаешь этот город, что нет нужды смотреть по сторонам, ноги сами приведут тебя туда, куда надо.
Натыкаешься на прохожих, в надежде поднимаешь голову и шепчешь беззвучное «извините»… И чем чаще ты сталкиваешься с людьми, тем четче осознаешь, что надежда бессмысленна. В прочем, ее и не было. «Надежда умирает последней». Но не в твоем случае. У тебя не было ни малейшего шанса на надежду.
Стоишь на мосту над тихой речкой. Ваше любимое место. Здесь вы кормили уток, здесь вместе прогуливали уроки и пары. Его первое «люблю»… Ты до сих пор помнишь, как сияли его глаза, когда на просьбу: «Будь всегда моей», ты со счастливым смехом прокричала: «Да!» Его красивые, карие глаза…
- Даша! – Не веришь, собственным ушам и медленно оборачиваешься, шепча: «Ты…»
Нет.
Всего лишь счастливая молодая пара, наверное, муж и жена, и молодой человек окликает смешную девочку лет пяти с двумя весело торчащими хвостиками.
Замираешь, закрываешь глаза и срываешься с места.
Идешь, все так же натыкаясь на прохожих, но уже не извиняешься, уже не надеешься, уже знаешь, что это не он.
Шум автострады заставляет тебя очнуться. Приседаешь на корточки и проводишь пальцами по нагретому асфальту. Ты так любила здесь ездить. Скорость, ветер, свобода… здесь всегда было хорошо, но здесь же все и закончилось. Не смотришь на другую сторону, ты и так прекрасно знаешь, что там. Поднимаешь голову к небу и быстро-быстро моргаешь, глаза щиплет от подступивших слез, но ты не плачешь… не плачешь…
Встаешь и бежишь, прочь. Прочь от своих слез и боли, прочь от конца и разочарования, прочь от себя, прочь от своих желаний. Чтобы не поддаться, чтобы устоять перед соблазном присоединиться к нему. Нет. Ты этого не сделаешь… «сделаешь» - шепчет ветер.
Знакомые ворота, тянешь на себя створку и делаешь шаг вперед. А теперь: сорок шагов прямо, потом налево, еще пятнадцать шагов. Ты знаешь здесь каждую ямку, каждый кустик, но вдруг останавливаешься и бежишь обратно. Шаришь по карманам в поисках денег, одна десятка и горсть мелочи. Протягиваешь торговке, она сует тебе жалкую желтую гвоздичку. Молча.
И снова сорок шагов прямо, налево, пятнадцать шагов, снова налево, восемь шагов, и на право… два шага. Падаешь на колени, снимаешь очки и кладешь гвоздику. Тут уже лежат около дюжины таких же цветов. Они выглядят слишком блекло, среди роскошных венков и букетов. Но какое это имеет значение?
Смотришь на холодный камень, на его лицо. Не плачешь. Любуешься. Первая капля дождя падает на памятник и стремительно скатывается вниз, оставляя за собой мокрую дорожку, как слеза. Тянешь руку и проводишь по его щеке привычным жестом, вот только тепла теперь не ощущаешь. Только холод.
Ложишься на спину, устремляя взгляд в небо, не в состоянии больше выдерживать этот взгляд. Когда-то это были самые родные, близкие любимые глаза. Карие и такие теплые и ласковые, а теперь… теперь только камень, холодный, бездушный камень, от которого замерзает душа.
Начинается ливень. Такой долгожданный и такой неожиданный. Закрываешь глаза и наслаждаешься холодными каплями на лице. Вода размывает свежую землю, превращая все в грязь. Твои светлые волосы становятся черными, но тебе все равно.
Так же резко, как начался, дождь заканчивается. А ты все лежишь…
Проходит около трех часов и на город опускается сумрак, ты открываешь глаза и садишься, по-прежнему жарко, парит, тяжело дышать. Тебя окутывает что-то непонятное, похожее на страх, вскакиваешь на ноги. Вдыхаешь. Подходишь к памятнику и целуешь бездушную фотографию в губы. Его губы…
Уходишь.
Обратно идти тяжелее, прохожие от тебя шарахаются, но вот ты поднимаешься на свой этаж, входишь в квартиру и замечаешь обеспокоенный взгляд матери. Проходишь в ванную, так как понимаешь, что тебе нужно помыться.
- Ты была на кладбище…
Оборачиваешься на слабый шепот мамы и прислоняешься к двери. Смотришь ей в лицо, но видишь его глаза. Одинокая слезинка скатываться по щеке. И вдруг… ты сползаешь по двери на пол, оставляя за собой грязный след, и начинаешь плакать, ты плачешь, думая, что это состояние скоро пройдет, но слезы не кончаются. И ты теряешься во времени.
Открываешь глаза и видишь заплаканное лицо подруги, ты лежишь у нее на коленях все у той же ванной. Она перебирает тебе волосы и что-то шепчет. Молчишь. Глаза отчаянно щиплет от пролитых слез, но ты больше не плачешь. Опустошение, никаких эмоций, ничего. Слезы помогают, ты это понимаешь.
Ты плачешь впервые за сорок восемь дней и семнадцать часов, впервые с того конца, с конца твоей вечности.
- Я очки оставила на кладбище… - Эта мысль так внезапно приходит к тебе, что ты высказываешь ее в слух, но это не приносит такой боли, как раньше. Тебе легче.
Ты не видишь лицо младшего брата, который отчаянно борется со слезами, стараясь быть сильным. Ты не видишь хмурое лицо отца, насквозь пронизанное страхом за тебя. Ты не видишь, как креститься твоя мама, тихонько молясь при этом: «Господи, спасибо тебе за то, что вернул мою доченьку к жизни. Спасибо».
И ты возвращаешься, возвращаешься к жизни…
* * *
А ветер треплет букет из желтых гвоздик, поверх которого лежат солнцезащитные очки. И с фотографии на это устало смотрит красивый парень, с теплыми карими глазами.