Когда-то давно, миром правили лишь Боги. Люди являлись для них лишь слугами. Ни ставя в грош человеческие жизни, Боги алчно уничтожали людской род. И никто не мог помешать богам. Но люди нашли древние сказания о крахе Трех Миров Крылатой Бездны. Что есть в мире этом жестоком, капля спасения каждому. И выбрали люди того, кто отправится за камнем Шести Лун к Крылатой бездне. И прождали они приход луны, и, направился пеший сквозь бури и море, снега и пустыни, чрез скалы и реки, нашел он ту Бездну. Но Бездна была холодна и невзрачна, строга и прекрасна. Не знал Дон, что Бездна «Крылатая» - ангелом черным являлась. Крылья свои, распустив, Бездна с любопытным прощалась. Сквозь тысячи осколков прошел дикий стон, никто не посмеет влюбить ее, как прежде. Но над ней наседал злой правитель Курон, он был то ли ангелом, то ли «Копьем», имел он большие пространства ветвей. Растений, животных, богов и людей. Вот все владения тайн чуждых. В редкости лет, позабытый как сон, сквозь все столетия несется к нам страх. Великим забытый давно городок, в нем уже долго не слышно имен. Детского смеха отродясь не видали, смерть стариков никогда не слыхали. Бездна окинула тот городок. Между столетьями прошел с ним и он. Век 19 давно уже канул, разруху миров мы давно невидали. Слыхали, что люди в том городе живы, а души их Бездна в себя поглотила. Мы счастья не ищем, не молимся больше. Богами забыты, спасались, как может, приют – не убежище, страданьями снов, давно позабыты. Вчерашний мы сон. Ну вот и конец, вот забытая правда, сквозь тени лесов пробирается нагло, и ждет упоенья, снова любви. Беги же скорее, ее догони…
Какая тайна скрыта под лучами утреннего, ничем не примечательного, солнца? Что такое солнце? И почему оно освещает наш мир? Кто скрыт под тайной безумного начала? Не задавались ли вы этими вопросами? – Готова поспорить, в вашей голове пробегали подобные мысли. Вы их не помните, или не хотите вспоминать. Мы замираем с каждой секундой, осознавая, что дрожь по телу – всего лишь малейший признак того, что конец времен не за горами…
Она проснется ранним утром. С легкой ленью откроет сонные глаза. Оглянется, с не охотой, осознавая, что за все десять лет ее сна, так, ничего не изменилось. С досадой понимая, что жизнь ее какой бы невзрачной она не была, принадлежит лишь ему. И только он, может давать ей распоряжения, только он может заботиться о ней, любить ее. Любить так, как не полюбит никогда никто другой. Она мечтает о нем, она грезит им. Он для нее как сон, а она лишь его каприз. Он захочет – она уйдет. Он кричит – она незаметно плачет в стороне. Он жалеет – она спокойно умирает. Он любит – она повинуется. Чувств своих не имеет, злобно щурится. Он держит ее, а она не сопротивляется. И когда уже, он грезит ей, она умудряется, делать вид, будто его чувства – всего лишь игра для нее. Она не мечтает о другой участи, крылья Бездны – смолой слиплись. Губы красны – медом пропитаны, сладость ночи, покорнее горечи дня. В этот день она останется одна…
Он признается , что не любит ее. И тем самым себе он солжет. Он обманет ее, и себя. Оскалив зубы, он поклонится ей, ожерелье из жемчуга он наденет на тонкую шею ее. «Как красива, прекрасна, стройна. Жаль, что боле она не моя». Я смолчал бы ( как автор, не смею вмешаться) но нехотя лгу. Я летаю, но нет, я ползу. Сколько можно в любви признавать, горькой правдой в аду умываться, лучше сейчас, навсегда попрощаться. Окунаюсь в пучину сознания, с легкой дрожью любовь отпуская. Горько знать, что прах сердца уже не ее, знаю, в мире том, честный залог. На удачу он кинет ей в след, зная, что одиноки теперь. Бездна крылья свои оторвет, прыгнет вниз, мимолетно умрет… Как бывает, что слово « люблю» губит, но увы, душу не одну. Как бывает, что это же слово убивает, такт в аду. Они вновь будут вместе на небо, только мы не узнаем об этом. Лживый смех донесется оттуда, лгали, что боле не любят друг друга. Проклиная судьбу за сведение, окунаются вниз во смятенье. Можешь лгать, и себе и ему. Ты любила! Не лги! Я пойму! В небе огненном солнце блестит, кто не знает, поверит, простит. Окунется в смятенье любви, не страдай словом неба…умри..
Вот как гаснет любовь без признанья, ложь сестра же любви, не родная. Ты не веришь? Иди, посмотри, как без слов усыхает в любви две души под венец вновь пошли. Вот оно, наше общее счастье!..

Глава 1. "Сон Аманды."

Чарующий свет, он так далек, он так прекрасен. Я рвусь к нему, и слов сказать боюсь. Не задохнуться бы мне, да не ослепнуть, видя истину и мрак, что поглощает мою душу с каждым часом все сильнее! Я заворожено смотрю в никуда, судорожно стремясь ухватиться за жизнь. Я смеюсь, и тайно плачу. Я не боюсь, того, что ждет меня там, в дали. Меня пугает это небо. Это темное, пустое, никому ненужное небо. Оно, как и я, таит все слезы дождя, оно, как и я – одиноко, пустынно. Не смело, но все-таки, я вхожу в этот мир. Мир грез, страданий, равнодушие, тьмы, но свободы. В раю нет свободы. Там чистые невзрачные и незапятнанные луга, столь насыщенные утренней росой. И эти чистые луга, и эти чистые, добрые люди в белоснежных одеяниях, и это рай. Сады, цветы и птицы неземные, кому-то смерть, кому-то жизнь, а мне страдания навечно. Могу ли я страдать? Могу ли я любить? Могу ли я понять, зачем так жить? Зачем я так жила, и сколько было дум, ошибок и проступков, добра и зла, все вместе… не думай, я не лгу,…не верь, в душе я плачу. Слезами умываюсь и кровью я плюю. Да, ты видишь все во мне…всю ложь и все признания, но ты не видишь сны, а в них и созерцания. И вот он, мой порог. Порог навстречу к морю. Бездонному пустому, такому... без прибоя, без света и тепла, и горечью грейпфрута не насладить себя. Меня не тянет небо, его мне не понять. Я жду странницы очищения, что бы понять себя. Мне зачитали жизнь, и замолвили ложь, а я все жду рассвет несбывшихся дождей. И пусть горят в огне, луга, поля и небо, и пусть страдают те, кому я равнодушна, кому я не нужна, кому была должна хоть милю слез, хоть капельку тепла. Во мне горит огонь, но жаль, что не надежды. В душе поет канарейка, а в сердце стонет дрожь. И от любви теперь ты не уйдешь. Нет, милый дождь пойми, нет силы в этом мире сильнее ветра и воды, нет в мире этом гнева сильнее глубины. Напор воды огромен, и страшен и силен, а я смотрю на небо и жду от Бога слез.
И вот оно, вот небо и вот оно тепло, но почему не вижу я света, вижу ложь. Предатель Дьявол скрежет мне душу гнилым гвоздем, меня печалит небо, меня печалит сон. А я стаю над бездной и жду, когда придет, рогатый за душою, меня к себе возьмет. И пронесет во мраке, и пронесет во тьме, гнилую душу девы, оставит он себе. Зачем ему нужна я? Вопрос особо глуп! Нужна на подчиненье гадалка диких слуг. Он разложил мне карты, заставил нагадать, но врали мне те карты, а он, рыча – смеясь, все забавлялся мною, и ждал моей души. Он ждал, когда вернутся за мною виражи. Он ждал и опасался, что заберут меня, на свет, а свет не тьма, а свет – вот смерть моя. И чем-то, меж кольнула. Моя душа его. И чем-то завлекла, и чем-то увлекла, и появился некий интерес. Предстал он предо мною лишь в белом одеянии, в глазах горела злоба и равнодушия тревога. И облик человека его не заменим, он требовал от бога дальнейший действий, сил. Меня заметила тревога и увела к себе, и я, дрожа по указанию, присела меж костей. И болью пробралась моя душа до пят, и кровью облилась ненастная моя. Он положил на стол из древа жизни четыре пар ножа, и выбор предложил мне, и будь-то не спроста. И я не растерявшись взяла не то число, и на руке остался ожог, а на ноге кольцо. Метал, шипы и жгучий, жестокий словно лед, огонь продрал колени, и сжег он все, что смог. Я так терпела долго и с равнодушием ждала, смотрела на него я, и жалости ждала. Но, поглядев на душу зла, не правды, нашла я струны слабости, пересчитав все я карты и не нашла себя. И злу нужна была ответная душа, такая же, как солнце остра и горяча, жестоко, хладнокровна, и страстна и умна, нужна была невеста, но не для себя. Открыл страницу мира и дал мне поглядеть, я ропотно смотрела, боясь, чего-то не успеть. И видела я небо, и видела я тьму. Та тьма таится в небе? – Как знать…я все могу! – Ответ его жесток, пронзителен и строг, во мне кипели страсти, и я желала лжи. Душа моя летела, хоть медленно, но вниз. И скрипы, стоны, крики – все это ерунда, нужна была лишь сила, и боль и правда вся. Послал меня на землю, и только промолчав, толкнул меня с тревогой, что б сына удержать. И я, боясь подвоха, летела камнем вниз, искала в себе силы понять его каприз. Забыла про тревоги, и про обиды все. Три года пробыла я в гостях у Люцифера. И заключила сделку на расправу, и заточил во мне, он силы, зла, но правды, и это моя цель! На этом все, я жду рассвета, я вижу сон и этот сон, мне как родной, и чувство веры, я все еще в себе держу.

Глава 2. "Начало".

- Дитя мое, проснись! Тебе привилось зло?! Душа моя, очнись! Да, что с тобой, дитя?
- Ох, няня. Я видела его. И он помог… понять мне, няня! Сказал, кто я на самом деле!
- Упаси Господь, это глупое дитя. Да, кто же он? Проснись, Аманда! Бредишь ты!
- Да, нет же няня! Все со мной в порядке! Ведь ты же знаешь, кого имею я в виду?!
- Я знаю, знаю, дочка. Но, кто же верит в глупости такие. Ты крещена. Прочти молитву, дорогая. Умойся чистою водой, что б бесы ночью не пугали.
- Но, няня, стой! Зачем ему, ко мне,…зачем ко мне пришел он? Ответь же няня! Знаешь ты ответ! Но почему молчишь? А может, ты не веришь? Ведь ты растила лишь одну меня с пеленок. Твоих детей я знаю с детских лет. Когда мне плохо ты же рядом! Но почему когда мне хорошо, то ты вдали?
- Пойми дитя, я лишь служанка. Да, я вырастила тебя. И я горжусь, что столь достойным выросло мое, хоть не родное, но дитя. Я верю каждой твоей речи. Я помню каждый твой вопрос. Но я стара. И мне не верят. А ты еще совсем юна, тебя признают злыднем, ведьмой. Не смей сказать о том еще. Ты знаешь, ты богата девка. И у тебя семья мала. В твои – то годы лишь о принцах, да о детишках говорить, а ты про беса всполошилась, зачем к тебе он приходил? – не знаю я. Пойми, дитя. То бред во сне, что снился в ночь. Пойми, душа твоя! Не отдавай ее ты никому. И не подумай, может, ты больна? Аль боли мучают тебя?
- Какие боли, к черту, няня?! Я так здорова, что не счесть. И сил моих вполне довольно, что бы свободу заслужить. Свободу от духовной жизни, я вновь к нему во тьму стремлюсь. Я там своя, а здесь чужая. Я не больна, но, няня, больно. Мне больно видеть яркий свет. Мне томно слышать с уст святых о том, как тяжек грех. И я грешна и все в округе. Но почему явился мне? Быть может я, нужна зачем-то, нужна ему, но для чего мне не понять. Но я узнаю в следующую ночь.
- Ох, грех мне видеть, как страдаешь. Не просишь силы и тепла. Да, что твориться, расскажи мне? Зачем его к себе звала?
- Я не звала, пойми же няня, я помню только тьму и блеск, и блеск огня и пара силы, я помню все. Сказать же, сил совсем мне нету.
- Ах, знай, Аманда, помни мои слова и сохрани вовеки в памяти своей, но мимо зрим, не пропусти. Я знаю, ты дитя взрослеешь. Я знаю, и такой была и я. Но помни, ты одна на этом свете, кому душа сильней важна. Твоя же матушка болеет. Ей хуже день и ото дня врачи все думают, зачем ей, зачем ей сына вам рожать. Она слаба. И истощала, ей нету мочи вас держать. А твой отец из честных правил, не укорим и стыд, держа, за пазухой не выпуская, из рук твоей он матушки руки. И день за днем она все чахнет, и вскоре вовсе не уснет, она умрет дитя, ты знаешь. Тебя же выдадут за Лорда, аль сера доброго, иль злого, решать не мне, но я желаю тебе лишь счастья, дочь моя. Забудь о сне, он так – кошмар. Зачем тебе мечтать о нем, ты грезишь им, забудь, помилуй, дочь моя. Ведь у тебя один лишь бог, другого и не надо. Я вижу день в глазах и ночь. Смирись и наконец очнись, дурман тебя затянет.
- Неимоверно, няня, ты права. Я лгу себе. Я видела лишь сон, и сон меня пленил. Но я забуду о нем, сумей, и ты меня простить. Дай воли указаниям и требуй, что б готовили мне ванну. Мне нужно отдохнуть. Всю ночь, как будто на гвоздях спала, да на раскаленных углях. Пускай, готовят завтрак, отсель, я голодна. – Зевая, давала указания девушка.
- Уж отпустило от души нелегкая, я все сготовлю, будь добра сегодня не опаздывать. Сегодня бал, затем заря, а там уж брат твой явится на свет. Изволь спуститься и к обеду, за чтение книг тебя почту за честь я отругать.
- Не злись же няня, буду я. Успею я. Теперь ступай, родная, мне срочно нужно в воду, я вся горю, как будто бы варилась я в котле кипящем, и проткнута вилами скорбящих я была. – Выходит няня. Дождавшись, когда дверь закроется, Аманда подбежала к окну и взор свой устремила в сад. А в том саду росла невинная береза, а рядом на поляне росла одинокая фиалка. Ее желала получить капризное дитя.

Глава 3. "Что можно тут сказать?"

В саду, где пели соловьи. В саду, где царство света дышит, благоухает, и слепит, своим добром и счастьем и обидой. Чего хотят невинные уста? И что там молвит старичок – священник. И для кого вся эта истина важна? И кто вообще желает исповеди? Я не хочу идти в ту церковь, и если б няня не сболтнула. Ах, глупости. Ну, вот и мой черед. Я вылью душу этому святому, я вылью душу и уйду, и слова лишнего ему я не скажу.
В ту церковь входит мальчик, за ним старик плетется. Садятся в ряд сидений и Богу молвить просят. И я сама, того не желая, подслушала их странный разговор. И в мыслях пролетело, неужто мальчик видел тот же сон?..

- Этот мир гниет…о, нет,…он уже сгнил. Во тьме я прочитал лишь слова отчаянья. И каждое слово дало мне повод для новой, более изысканной истории, о людях, о их жизнях. Об их ошибках, и о небрежности жертв. Ты подумаешь, о чем это я? А я ведь только начал.… Верьте старому пророку, и прародители отцы вновь вознесут к небу тела тех, чьи души были выбиты из тел полукровками. Алчные твари заполонили наш мир, и теперь только один…только он сможет помочь всем.
- Но, дедушка, разве это не начало истории про Антихриста?
- Что ты, дитя мое, это совершенно другая история. Слушай внимательней, ничего не упусти! – Закашлявшись, промолвил старик, слегка покачиваясь в своем кресле. Его семилетний внук многого не понимал в этой жизни, потому что был еще слишком юн. И все, что происходило в этой истории, было вовсе не сказкой, это было сновидение пророка старика, что был болен и медленно умирал. Свои навыки он предпочел бы отдать лишь внуку, но время проходило мимо, не оборачиваясь на обстоятельства.
Вот и он, конец так близок, а время неумолимо ни к кому. Но медлить им нельзя, и лишь они вдвоем спасут тот мир, куда летит сомнения, и из ворот Керновых мы вновь увидим свет. А может тьму? Но этого не знать, пока, есть лишь часы, а время как клубок взбирается на небо и, не смотря на мольбы, всего лишь тихо дремлет, и торопиться вновь сегодня не желает. Дает ему лишь шанс, и время замирает.

- Давай начнем, о чем ты думаешь сейчас? Кого заметил там твой взор?
- О, нет, ну что ты, дед, я просто видел свет…
- Свет? О чем ты молвишь? Ты дитя! Тебе так рано уходить! Не тот ты год, сынок мой выбрал. И не того ты мне отдал. Очнись, дитя, ты холод, бледен, и что-то молвишь – не слыхать.
- Я вижу свет. И вижу небо. Мне нету смысла умирать. Он мне сказал, что хочет дать мне, все-то чего хочу я так желать.
- Коварный змей он – искуситель! Не верь, дитя. Молись и помни, что нету выше Бога в мире и нету рая на земле.
- Простите, - вмешалась Аманда в разговор, - я не хотела прерывать, мельком услышала я нечто, неужто внук ваш дьяволу корился в эту ночь?
- О чем вы молвите? Вы обознались, то не так. И вам послышалось наверно. Вы так юны, зачем вам это знать? Все это детский лепет, мой внук…он болен, мочи нет. Терпеть его, стальные нервы, а я старею, скоро может быть, умру. И он останется, един, и нет того, кто мог бы воспитать в нем силы. А Он от бога отрекаться начал, и я боюсь, как бы все злом не кончилось для нас.
- Позвольте, возразить. Я в случае чего возьму ребенка на воспитание к себе. Моя мать ждет сына, но жить недолго осталось ей. А мой отец хлопочет, просит, что б сын и мать остались жить, но нету в этом случае альтернативы, есть лишь единый выход, для спасенья. Продать мне душу бесу, дабы выжила и мать и мой отец.
- Да, как так можно, что бы в церкви, вы верой правдой клялись. Не богу, а врагу его в запрете слов я умолчу. И вы молчите, мы же в церкви. Как выйдем, там оговорим.
- Как скажете, я буду ждать у двери. Я жду и вас, и внука берегите.
Оставшись за дверью церкви, уши Аманды пробивал скребущий крик зла, что сидел в ней.

Глава 4. "Исповедь".

- Да, я вижу этот мир, толчки порогов бездны толкают нас вперед. Неумолим и гром. И пением той птицы, заморских сил кровей, она летит на небо, пророчит Богу свет. А я стаю на кровле, на кровле облаков и под туманом неба не видно ничего. Ах, как хочу быть птицей, стремясь, лететь я в даль, найти себе там принца, ах черт, не та мечта. Я просто нежный ангел, и где-то там, в дали, хотела бы я видеть в себе черны крылья. И темный мрак мне дорог, не нужен больше свет. В томлениях одиноких горит в окне мой свет.

- Ах, дева, как поете. Мне любо слышать вас. Продолжите, прошу вас. Закончите романс.
- Мой друг, слова твои мне лестны. О, кто вы, верный лорд, я чую, с вашей стороны как пахнет мед. О, нет, я ошибалась это все вино. Но, как могла себя я обмануть играясь, играя с вами как в намек.
- Ну, что вы леди, я всего лишь так, я мимо шел. И не хотел я вас прерывать, поймите, мой, хоть и банальный скромный слух, смог обуздать в тени той ночи голос юный, столь тонкий, милый, струнный. И это были вы! Вы пели дева, голос ваш пленяющий меня манил под тенью ночи, а строки сами за собой лились из уст моих. Как звать вас, милое создание, и для чего вы рождены?
- Ох, демон… видно сразу. Вам не удастся соблазнить. И не старайтесь, сладкой речью, мне голову девичью вскружить. Я буду, пряма и уперта. К чему вся лесть, утешьтесь благосклонном. Немедля, прямо сейчас, скажите мне, к чему слова…ответь, что вам нужно, сэр?
- Вы выбили мне сердце, дева. И не вернуть его назад. Ваши слова как яд, он кислый, горький, жгучий яд, его природа мое счастье, ваши слова как мед, как яд…я здесь, что бы просить вашей руки и сердца, там как выйдет. И легкий смех из ваших уст я жду уже пол сотни лет.
- Вы глупости твердите, друг сердечный. Я не дана не Богу ни себе. Моя любовь, во тьме скрывает жало и точно небо, как и я считает заглушить.
- А если я скажу вам, на чистую. Что я, тот самый кого искали вы.
- Вы лжете. Нет, не нужно боле, мне говорить, кто я и как мне жить. – В обиде вынуждена уйти.
- Постойте. – И обняв невесту сзади, он тихо шепчет в ушко ей. – Ну, что за глупости, чудная. Не видишь, сердцем дорога ты мне. Хоть в сердце лишь песок застывший, душа моя сгорела вновь, когда во сне пришла ко мне ты, во мне все шло наоборот. Ты помнишь, что во сне ты мне сказала. «Во мне горит огонь, но жаль, что не надежды. В душе поет канарейка, а в сердце стонет дрожь. И от любви теперь ты не уйдешь.»
- Ах, проклятые те фразы. Я образумилась, и стала я умней. И мне не нужен Дьявол больше, нужна мне Божья тень.
- Как ты глупа, наивна и безмолвна. Ты знаешь, в сердце я твоем оставил тяжкий след. Ты отреклась от бога, и нет тебе в нем места – нет! – Исчез. Вспорхнул и обернулся. Над площадью 7 огней, старинный белый злобный ворон, взлетел над башнею моей.

Я робко смотрю наверх, и я боюсь увидеть скуку. Боюсь узнать, что в небе том, прошла печальная минута. Еще лишь час, еще секунда, мгновенье и дождливая минута. Вот смысл ваших откровений, любезные, отчасти, господа. Вот вам указ, вот вам минута. Не тереби сознание мне, еще мгновение…секунда... еще лишь час и я во тьме. Хотя и мир так всполошился, одной душою мире меньше. И не смотря, что живо ходит, душа ее давно забыта. Я искалечена судьбиной, мне горько видеть белый свет. Я вижу ночь, в ночи сомненья,…куда ушел наш белый свет!
Ну, вот конец, печаль так одинока, и так слаба, и так жестока…наука-вера, зло-любовь. Мои слова не знают смысла, им чуждо видеть белый свет, а я молчу, теряюсь в мыслях, и бесконечностью дышу…
Во мраке ночи затаился, печальный белый небосклон, моей любовью он не дышит, он веет светом и теплом. Добром и честью, бескорыстию….

- Ну, здравствуйте старик! Где прячется ваш внук? Неужто вы не привели его ко мне?
- О чем ты говоришь, ты столь юна и столь красива, но ты наивна и глупа. Мой внук уже как год назад и помер. Эх,…хороший парень был, но сын мой спьяну ребенка в кухне пригубил.
- Опомнись дед, ну что за бред ты тут несешь? Ведь я вчера видала, как ты же с внуком в церкви той! ты на икону же молился, у Бога помощи просил, что б излечил он внука твоего от страшный чар, вот ропотные муки.
- Очнись дитя, ты видно бредишь, то дело было ровно год назад!
- Так значит, ворон все продумал, он в думах целый год меня держал, что б не успел ребенок бедный мне все на свете рассказать, а я..я дурою была, я побоялась увидеть страх…
- Ступайте, отнесите тех цветов мне на могилу внука. Возможно, будет повод обуздать все, да разгадать загадки ночи…
А вот могила, вот и мрак. И старый крест торчит. А над могилой вороны летают, а вороны они мудры. Они подскажут, если надо.

Ну, вот и день, за нею ночь, а там и глянешь снова утро. Как бесконечен этот сон, и каково ненастно утро. Под тягостью чарующих ветров, листы сомнений исчезают снова. Не колеблясь, оставят только сон, а в нем мечты, а в нем мои страдания. Кто там танцует в свете дней, и кто разлукою пленит мой тяжкий грех? Я в упоение задержусь, еще мгновенье повидаю, еще чуть-чуть, и я клянусь, что буду вновь,…презренной стану.
- Как в тягость мне губить столь юное прекрасное создание, но должен я тебя убить. Ты слишком многое узнала!
- Убей…и делай все. Чего захочешь. Мне надоело жить во лжи. Я требую ударов ночи.
- Очнись, родная. Что случилось? Иль правду говоришь или бредишь? Что с тобою, докажи, что ты безумною не стала и сердце девичье свое врагу чужому не отдала?
- Я не могу. Я грязну с каждым днем все больше набираю, и зла, добра. ..над серебром я умираю.
- Ну, кто так смог опередить, ну кто же смог сковать твое сознание? Ты лишь утомлена, и в этом грех и в том страданья. Ах, тяжело тебя убить, и тяжело тебя оставить. Убить тебя? Оставить жить?, вот в чем мои…(!) страдания. Я столько лет, я жил во лжи, но ты пришла и все исправила.
- Довольно слов, утешимся молчанием…
- Моя душу будет свободна лишь тогда, когда отдашь мне свое сердце, ну а пока, любовь жива!
- Уйди, прошу, оставь меня. Мне больно. Мне тяжко говорить. И в этом мой конец?
На этом тягостном моменте, наверное, я закрываю занавес, но нет. Еще настанет то момент, и самый тяжкий грешник в мир, что ворон он известно всем. Широкоплечий, светлоокий, высокий, важный, бережлив. Она строга, и не заметна, не высока и не одета в шелково - красный воротник. Но между тем, она сильна, скромна и так неумолима. И этим самым ночь полна в ночи той звезда – комета. Уйди, исчезни. Испарись, но забери ее с собою…
Над небом серым закружил погрязший во лжи старинный ворон, несет на крыльях (э.. любви) Аманду – деву сновидений.

6 глава. "Немного слов, порой они так важны..."

Ну, вот очнулась и Аманда и кошка на окне урчит. Спят все. Спит дворник, спит цирюльник, спит повариха и ткачиха, спит и охрана у дверей. Все спят. И только тихо, так осторожно у дверей Аманда шепчет имя ей…: - Кларисса! Кларисса, чертова девчонка! Неси мне платье, я нога. Как вышло так, что в комнате я вовсе не одна?
- Простите, леди, виновата. Я забрала вчера ваше платье, чтобы почистить. Вчера вас в замок принесла неведомая сила. Я точно вам скажу, вам только госпожа, все дело в том, что вас под вечер принес во двор лорд Элент. Он, кажется, был очень счастлив, но при этом его улыбка в грусть менялась.
- Что? Да, что ты говоришь такое? Ну, как возможно, что бы сам лорд Элент донес меня бы до двора?!
- Все так, госпожа, я уверяю вас. Поверьте!
- Ну, хорошо. Теперь иди, отправь письмо с приглашением. Мы вновь устроим бал!
И приготовления усилив, Аманда рвется, будто, в бой, увидеть жаждет, так желает, того, кто на смерть сны ее обрек.
Порою взрывом безмятежным, и пламенным порывом чувств, мы затормаживаем время, мы таем, словно лед в аду. Наши сердца давно погрязли, погрязли в грязи и во лжи, а наше сердце лишь дурманом, одним дурманом жаждет жить. И мы с тоскою понимаем, что нету мочи жить во снах, и сон свой тихо покидая, мы возвращаемся во мрак. Увы, нам нет в ночи видений, и нету днем нам сна – покоя. Мы томно смотрим в поднебесье, молясь о жизни, просим Бога, еще минуту, хоть мгновение, увидеть гладкий небосклон, но время не простит волнения, и время нас рекой несет. А та река, и устья не имеет, откуда же течет поток? Не сами ли его мы сочинили, что бы убежище найти, найти от страха, от волнения, что в этом мире – пешки мы!
Король ступил, за ним и дама, а там и весь придворный люд. Ну, вот и все, начало бала. Нас гости уж давно зовут. Аманда вся в роскошном платье, не обращая на гостей, минуты должного внимания, все ищет в зале света дней. На том и полночь уж свершилась, но граф и жаловать не стал, а приглашение сгорело, сгорело в ночи, пряча страх. Он так боялся повстречаться, он так боялся снова глаз, ее мерцание увидеть и в них исчезнуть без следа. И так проходят дни и ночи, Аманда бледная как снег, лежит в кровати, и тоскою окружена родной своей. Все бедная та няня понять не может, что стряслось. Была прекрасна, величава, ну а сейчас, сейчас ей сон один лишь в помощь твердили местные врачи. Гадалки грезили лишь смерть ей, а свахи лишь одной любви. Проходят годы, няни траур давно сменился на печаль, а матушка не выдержав расправы, единой дочери своей, давно … так год другой уж померла. Аманда ждет, чего-то плачет, а то смеется и кричит. То просит новое ей одеяние, то злится на чудные сны. То видит в поле белу лошадь, то грезит черный ворон ей. И умирает тихо, томно, одна лишь в комнате своей. На утро будто бы жива Аманда скромная, бела, румяна вновь прекрасна, улыбкой всех она давным-давно не озаряла, а тут и душу всем открыла и лошадь требует себе. По-моему сума сошла Аманда, но няня знает цену ей. Как всем известно, что даже в самой доброй сказке есть, грязных сил нечист подвох. Вот так любовь порою губит, тех кто не верит, как и я, в нее…
В порывах страсти, не спеша, в затмение грез, волнения ночи, ты мчишься в небо не спеша, боишься сердца, мглы и ночи. Ну, вот рассвет, и свет в оконце замирает, и мчится к нам, наш брат – апрель, весне дорогу уступает. А там и дни летят как листья, там замирает алый свет, и солнце, бледно так душисто, нам озаряет белый свет. Проходит все, и сны, страданья…проходит давняя любовь. А время лжет, а время прячет, в тоске миров свой дивный взор, что б вновь увидеть в нем Аманду…
А наша дева как всегда, лучиста, словно оживленно ласкает грязные луга, оттаявшие после снега. От солнца нам завет один, не мчитесь вовсе за судьбою, она нам вечером метель грозит, хотя зима ей уж не в пору. И холода, и вечера, проходит время жаркой стужи, подумайте, и как всегда. Лучисто светят в небе лужи. Простите автора за то, что не умеет оправдаться, что в сказке этой оживет, волнистый взор чудак забавный, наш ворон снова к вам придет. И всем докажет, не в забаву, что в сердце девичьем живет последние часы страданий. Ну, вот и ночь пришла, а в ней, а в ней лучистые поляны, их озаряет солнца тень, а солнца тень – луна подруга наша. Вы ждете сумерки, но нет. Сегодня ночь царит над нами, пускай поспит сестренка лет, пускай узнает, что не правда, не правда все! Любовь жива. И хоть любви я и не верю, отвечу просто, не судьба, им вместе быть как ночь и ветер, день и тьма. Вы скажете, зачем обид, противные и глупые слова, бесформенные круги жизни. А я отвечу, между тем, вы не забудьте про билеты. Вам первый ряд узнать любовь, а может вам места подальше. Я не забыла про любовь, мне просто надоела скука. От скуки дней и в тайне грез вы не познаете науки. Любовь прошла, утихли слезы. Разочарована? – Как знать, была б у сердца тоже помощь, он мог бы и ее понять. Но нам пора, не будем портить. Нашей Аманде дивный сон, а что ей снится, мы узнаем, узнаем, но чуть-чуть потом…

- Ах, как лучист в дали озер, небесный дивный небосклон. Ах, почему мне хорошо так, гулять под cенью веков. Как знать, что вы всего лишь сон мой. Как знать люблю ли вас теперь? Порой забуду я волнение, и побегут навстречу мне, и радость, слезы и любовь. Но в этом сне ты так далек…
- А ты все та же, не меняясь ты все таки отдашь и мне. Немного света, счастья, власти. А главное я получу хоть часть твоей души.
- За ней, и только ты гонялся. А думала, что ты любил…не родовая и в надежде от сердца ключ, ты мне открыл бы двери к власти, мне власти над твоей душой.
- Ты веришь в эту чушь? В Любовь?! Я поражен, я ожидал немного больше, но раз ты так, то пуля в пах. Я пал, со мною вместе по озерам струиться темная вода, не унесет тебя она!

Ей снится день, ей снятся слезы. И видит девочка моя, что в этом сне она своя, хотя чужой порой бывала. И забыла, как давно свою же душу отдавала тому, кто был в нее влюблен. Настал душе Армагедон. Забылись песни и страданья. Забылось все. Она мертва. И в гости входит. Как родная, и просит жизни вновь и вновь. Он отвергает предложение, и бьется сердце как во тьме. Когда боишься видеть тени, и снов столетия пока, не озаряет никогда.

Глава 7. "Мой тяжкий сон, ты мой обман!"
Пусть тьма поглотит мой свет, Пусть сон мой, Окажется вечностью. Пусть крылья бездны унесут меня во тьму, Ему солгать я не смогу.
Я буду драться до конца. Я буду помнить это небо. Во тьме бесстрашие мое. Окажется счастливым гневом. Мы будем с тягостью нести вдали страданий – одиночек, и правду пряча под фатой, наш сон уйдет. Он не хороший. Мне грезит небо сон дурной, а ночи.. сладостные ночи. О сне мечтаю, об одном, но сон дурной ему пророчит, крест на спине своей нести. От тайны жизни сбереги, мои ты тайны воплоти, дурные ночи искупи..
Но ты уйдешь, и сон продлиться. Умрет. Исчезнет. Улетит. А ты иди. В дали той ночи, мне сказки сладостны чти. И пусть все будет осторожно, пусть бег и слезы унесут. На крыльях небо в тьму о ночи. Я буду спать. Я спать хочу…
На том и вечер мы окончим, на этом слове мы замрем. Пусть выспится она той ночью, а мы продолжим ворожить…
На тот момент, под мраком ночи наш ворон пьет свою же плоть. Он умывается слезами. И песни громкие поет. Он пьян. Но пьян не алкоголем. Он пьян любовью, что дурман. А там и горе, снова слезы, а там. .забывшийся туман…
- скажи мне небо, ну за что так, ты ненавидишь и меня? – Прислушавшись, провыло небо.
- Мой милый мальчик, все обман. Она безжалостной игрою от сердца снова оторвет кусочек счастья, но снова оно доставит только грех. И ты возьмешь тот грех на душу. К себе на душу, а ее ты упасешь от тяжких снов, что прям сейчас, ее терзают.
- Терзают ночи. В ночи – сон. Ах, небо, почему простить не можешь мне боль забывшихся огней. К чему терзаешь, строки молишь. И ждешь пока уйдет туман. Заглохнет сон и стихнет мрак?
- Ты снова грезишь. Спи мой мальчик, я упасу тебя от снов. Пусть в этой ночи будет счастья. Твое же счастье только то, что грезит о тебе мой мальчик. Что ждет любви, но видит страх. А там…продолжится обман.
И он уснул. И слез волною стекает горе, как туман. Ну, видишь ты, что ждет Аманда. Так что ответь и мне теперь?
- Мне горько знать, что и Алекса тебя запутала. Она, цыганская то кровь играет. Она и демон и туман.
Но промолчало дальше небо, Алекса трижды берегла свою кромешную душонку. Во тьме как призрак стерегла. И думала она о небе, а небо тоже был цыган. Давно, нет, то еще не вечер. Они…не будут вместе, но всегда, любовь сгорает как всегда. В костре надежды замирает несчастный призрак, сваха дней. Уйди дитя, мне слово колит, последний час любви твоей.

- Ну, здравствуй. Небо. Как далек ты, ты отдалился от меня.
- Мне стоило, сказать «прощай», но ты не здравия желала, лгала ты мне в своих речах.
- Ты переменчив, милый, Небо. И почему тебя так звать?
- Меня назвали словом небо, за то, что смею понимать.
- Ты человек. Я жалкий демон. Ну, смысл от любви твоей. А я цыганка, ты же пепел. Твои мне имена слышны. Индейцы выдали тебя мне. Они сказали: «Жди любви»
- Да, индейцы выдали тебя мне, лишь потому, что я любил.
- Любил? Ты лжешь, и смертью грезишь. Прощай. Исчезни! Уходи!
На том закончили беседу, на том и месть, на том и сны. А ты бреди своей дорогой. За мной иди...сжигай мосты.

Глава 8. "Мсти, дурман!"

Мне вновь привиделись те слезы. Мой ворон. Как ты далеко. Ты там один. Тебе так плохо? Позволь ты мне с тобой идти?! Но ты молчишь. Ты снова грезишь. Да кто такая эта ложь? Ну почему простить не смеешь, меня в замешательстве унес, попутный злой, коварный ветер. Он ждал, палил нам этажи. А ты смотрел и знал о смерти, порой собой не дорожил. Теперь иди. Иди же, помни, что в этой сказке сон, нет. .сны. Мой милый, ты чрез – чур хороший, а мне пора. Иди,…иди…
На том и ночь, и мы грешили. И видели в толпе дорог, забытый тайный небосклон.
- Аманда, бредишь!
- Здравствуй, Небо! Мне одиноко без тебя.
- Желаю здравия, сестра.
- Мой добрый брат. Что знаешь, ты? Скажи мне, был ли ворон тут? И как теперь его зовут?
- Сестра, прости. Прости, я верил, что ты не вспомнишь про него. Теперь ступай. Он скоро встретит, он встретит свой извечный сон.
- О смерти молвишь?! Как ты можешь. Скрывать любимого потерю!
- Поверь сестра, так будет лучше. Я тоже, помнится терял, но я нашел. Нашел я друга. Мой друг – мой Бог, моя судья. И ты найдешь. Сестра моя!
- да, что творится в этом мире. Я сказкам лгу, во сне живу. Быть может, ты.. ну почему же Небо, ты печален? Кого влюбить в себя посмел?
- Цыганка.
- Что? Опять Алекса? Злая тварь. Сгубила жизнь тебе она!
- Нет, не почти за месть, я уверяю. В ней моя жизнь. Хоть я…и человеком быть готов, что б только стать, как ты…небесным сном.
- Тогда бери! Бери ты душу. Во тьму ее ты унеси. Верни мне дьявола. А лучше, меня к нему и уведи. Я жить не буду, без него. Он моя жизнь. Он мой залог.
- Ах, что ж сестра, твоя судьба. Я помогу тебе, но знай, любви твой исчерпан край. Ты не грешна, грехи твои. В любви твоей таятся…сны…
Не зная боли, ты пойми, я знаю точно. Это ты. Спасибо. Брат. Помог ты мне. О Небо, сладко спи в чужом ты сне.
На том они и порешили. Прощались. Кровью обменялись. И сердце в камень обратили. Что бы любить, что б быть любимым…
На тех словах, закончил Небо, он умер. Чах…а там и сон, он ждал его, о, тяжкий сон.
Приснилась и ему любовь, как жаль, что жизнь его давно танцует танец лжи, танцует, прожигая этажи.