Вход ·
Личные сообщения() ·
Новые сообщения ·
Участники ·
Правила форума · Поиск ·
RSS 
|
Кофейня
|
|
| amber_rose | Дата: Воскресенье, 10.03.2013, 13:02 | Сообщение # 1 |
Любитель
Сообщений: 6
Награды: 0
Репутация: 0
Статус: Offline
| Название: Кофейня
Автор: amber_rose
Бета: Killine
Жанр: мистика, ангст, романтика
Разрешение на копирование: Да пожалуйста, только ссылку на меня не забудте
Размер: Мини
Статус: закончено
Вы когда-нибудь задавали себе вопрос: на что похожа наша жизнь? Быть может, на игру в шахматы, в которой кто-то переставляет фигуры,
заставляя нас поступать так или иначе? Или на яркий безумный карнавал, где
драма сменяет комедию, а лица скрыты масками? Но приходит время, и игра
заканчивается, - поставлен мат. И гаснут краски карнавала, - маски сброшены...
Сообщение отредактировал amber_rose - Воскресенье, 10.03.2013, 13:04 |
| |
| |
| amber_rose | Дата: Воскресенье, 10.03.2013, 13:02 | Сообщение # 2 |
|
Любитель
Сообщений: 6
Награды: 0
Репутация: 0
Статус: Offline
| "Воспоминания" - не только слово, означающее прошлое, но слово, связывающее прошлое с настоящим.
Yoshiki.
Есть в Венеции особенная кофейня, которая скрывается за неприметной дверью из вишневого дерева, украшенной необычной старинной резьбой, какую редко встретишь в наше время.
Сразу за дверью начинается небольшая лестница, спускающаяся полукружьем в первый зал, где приглушенный фиолетовый свет и окошки задрапированы фиалкового цвета шторами, а каждый столик стоит на небольшом подъеме, состоящем из пары ступенек. Вся эта атмосфера придает интерьеру дух необычности и изящества.
Как ни странно, но обладая весьма нетипичным для кофейни дизайном, именно этот зал лучше всего подходит для обеденных перерывов и деловых ужинов.
В конце зала есть винтовая узорчатая лестница, ведущая на второй этаж.
Этот зал больше похож на чайную. Его цвет светло-бежевый, как у белого чая. Низкие, но в тоже время широкие столы, диваны, обтянутые светлой кожей, приглушенная мягкая музыка... Сюда приходят влюбленные парочки и статные леди, а иногда заглядывают семьи с повзрослевшими детьми.
***
За окнами была тихая чудесная ночь. На небосводе таинственно мерцали звезды, тихо плескалась вода в каналах. Но в одночасье все изменилось – на ночную Венецию обрушилась стена дождя, и он своим потоком принес собой долгожданную упоительную прохладу. Напились влаги листья деревьев, и прибилась к земле пыль. Но всему приходит конец, и дождливая прохлада была недолгой. Она продлилась всего минуту и затихла, поблескивая в воздухе запоздалыми капельками.
Я сняла очки и протерла уставшие от монитора глаза. Не каждый день приходится писать рецензии на столь бездарное произведение. Наконец, отправив готовый текст редактору, я выключила компьютер и ушла спать…
***
Офисные часы пробили пять раз, извещая всех сотрудников издательства о конце рабочего дня. Прошло буквально несколько минут, и редакторская опустела. Я сохранила документ, который правила, и достала из ящика стола маску, выполненную на заказ – белый и лиловый бархат, серебряная краска, перо, удерживаемое крупной жемчужиной в оправе. Пора и мне повеселиться!
Когда я спустилась, праздник уже начался. Мимо меня сновали наряженные венецианцы и гости в масках, что представляло собой завораживающее и немного пугающее зрелище.
Смешавшись с толпой туристов, я поспешила к площади Сан-Марко, где и должна была разыгрываться сейчас комедия Дель Арте.
***
Представление было в самом разгаре, когда город накрыла дождевая туча. Маски быстро разбежались, ища укрытие в различных кафе и магазинах – дождевая вода губительна для подобного великолепия ручной работы.
Пришлось искать укрытие и мне. Зонт я не взяла, а до дома было далеко, поэтому мой выбор пал на ранее не замеченную кофейню.
Невольно залюбовавшись изысканным узором на вишневом дереве, я прошла внутрь. Позволив улыбчивому официанту в костюме Арлекина проводить меня на второй этаж, где еще оставались свободные столики, я заозиралась по сторонам: зал в фиолетовых тонах, столики, стоящие на возвышениях, барная стойка и сцена с роялем – все это ухитрялось сочетаться, да так правильно, словно это были кусочки одного паззла. Оставалось только позавидовать смелости неизвестного дизайнера.
За официантом-Арлекином я поднялась на второй этаж, изумившись разительной непохожести залов. Бежевый, салатовый и белый цвета составляли основу здешнего интерьера. Массивные дубовые столы соседствовали с бежевыми диванами и креслами. Узорчатые перила в одном стиле с лестницей визуально отделяли фиалковую темноту нижнего зала от нежно-белого света верхнего.
Я выбрала столик возле перил и, заказав чашку горячего шоколада, в ожидании заказа принялась наблюдать за темным залом.
***
Хлоп. Дверь кофейни распахнулась, являя залу Мечтательницу. Золотые волосы, подсвеченные закатным солнцем, были заколоты на затылке. Фиолетовая папка подмышкой, светлый джинсовый костюмчик – вроде бы ничего необычного, Ее нельзя было назвать красивой в полном понимании этого слова, но, тем не менее, она обладала неким шармом, своеобразной харизмой, которая так и приковывала к ней взгляд.
Беглый взгляд Мечтательницы скользит по залу, и, заметив сидящую в одиночестве фигуру, она решительно идет к ней. Дверь моментально захлопывается, и кофейня опять погружается в сиреневый полумрак.
Муз едва успевает поднять чашку, как тут же на ее место падают исписанные кривым творческим почерком листы. Несколько слетает со стола, и приходится за ними нагибаться.
- Читай! – Мечтательница осмотрелась в поисках официанта. Удивленный Муз углубился в чтение.
***
В комнате царили неприятный полумрак и холод, и лишь тонкий луч утреннего солнца пробивался сквозь неплотно задернутые занавески. Он пробежался до небольшого зеркальца и, отразившись, поспешил обратно, но замер на старинном рояле. Этот древний, поистине волшебный инструмент передавался в семействе Кристофорри по наследству вот уже около 200 лет. Род был достаточно древний, но за годы войны лишился более половины своего состояния, но не утратил своего мастерства. Представители рода создавали рояли необычайной звучности, на которых позже играли многие принцессы и другие леди из высшего общества.
Селиус Кристофорри, последний представитель древнейшего рода, крепко спал, устроив голову на листах, лежащих в беспорядке на крышке инструмента. Синяя атласная лента почти соскользнула со смоляно-черных волос, и несколько длинных прядей уже лежали на лице музыканта.
***
Когда Муз поднял глаза от рассказа, девчонка уже вовсю смаковала кофе, забавно щурясь от удовольствия.
- Ну как?
- Стиль, как всегда, хорош, а сюжет опять мне придумывать? - Муз вздохнул и заправил белокурую прядь за ухо.
- Ну, Муз, миленький…
- Ладно, подкину тебе еще одну идею… Последнюю! – отрезал он, увидев радостный взгляд Мечтательницы.
Мечтательница извлекла из папки чистые листы и свое любимое перо – белое, слишком крупное, чтоб быть птичьим. Муз лишь что-то проворчал под нос, прищурился и осмотрел зал. Его взгляд скользнул по бизнесменам, обсуждающим возможную сделку, по маске, лежащей на столе девушки, сбежавшей с карнавала, не оставил без внимания скучающего официанта и как всегда занятого бармена… остановился на седовласом пианисте, наигрывающем тихую, приятную мелодию:
- Хм, неожиданно… ладно, слушай…
***
На улицах древнего города, как всегда в предрассветные часы, царствовал туман. Мальчишка-посыльный бежал, прижимая к себе объемный конверт. Его разбудили всего несколько минут назад и сказали доставить немедленно.
Взбираясь по высоким ступенькам, он поскользнулся и выронил ношу. Конверт раскрылся, и хлынувшие из него водопадом бумаги устлали асфальт. Ребенок кинулся их поднимать, но один лист попал в воду и отплыл достаточно далеко.
«Да ладно, всего один листок!» - решил он, убирая остальные обратно в конверт.
Десять минут спустя он снова забрался под одеяло и заснул сладким утренним сном, забыв про утерянный лист.
***
Селиус еще раз протер глаза, стряхивая остатки сна, кинул желтый конверт на рояль и достал из кармана пиджака часы.
- Половина пятого! Рань-то какая! – воскликнул он. Как и все люди искусства, Кристофорри не относился к любителям рано просыпаться. Но раз уж разбудили, то не пропадать же зря свободному времени!
Всего пару часов назад Селиус закончил писать музыку для карнавала. Теперь нужно было ее просмотреть свежим взглядом, исправить ошибки и можно нести сдавать.
Дело в том, что в этом году городские власти объявили конкурс: каждый музыкант города должен создать и принести готовую нотацию закрывающей композиции для ежегодного карнавала. Победителя ждала вечная слава и, соответственно, возможность сделать великолепную карьеру. Разумеется, Селиус, которому вечно не хватало денег, ухватился за эту идею и уже неделю не выбирался из съемной квартирки, сочиняя, исправляя, наигрывая на рояле всевозможные варианты… Хозяин квартиры каждый день присылал свою дочь, догадываясь, что увлеченный музыкант вряд ли вспоминает о еде, не говоря уже обо всем остальном. Впрочем, еще он надеялся выдать замуж за квартиранта влюбившуюся в него девчонку, но пока все его надежды терпели крах.
***
Отправив запечатанную нотацию курьером, Кристофорри решил устроить себе небольшой праздник и пойти выпить кофе.
Зал кофейни отливал всеми оттенками фиолетового, а из висевшего над барной стойкой радио лились звуки джаза. Бармен протирал бокал, беседуя со стройным блондином в белом костюме. Селиус огляделся, и уже направился было к пустому столику, как его взгляд привлекла знакомая куртка – серая с красными полосками, висевшая на спинке стула. Он бесшумно подошел и хлопнул владельца по плечу:
- Привет, Крис! – С этими словами он забрался на соседний стул. Крис поперхнулся кофе и зашелся в приступе кашля. Ожидая, пока друг придет в себя, Селиус заказал себе американо с коньяком. Кристиан откашлялся, одним махом заглотил остатки кофе и выдал:
- Привет-привет… неужтозакончисвоебешшмертное творени?
- Что, прости?
- Неужто, говорю, закончил свое бессмертное творение? – Крису, как иностранцу, тяжело давался итальянский, и часто приходилось повторять одну фразу по нескольку раз.
- Ага, только что отдал курьеру.
- Не боишься? Курьеры - они люди ненадежные.
- А чего бояться? – Селиус отхлебнул кофе и нервно рассмеялся. – Думаешь, мальчишка-курьер выдаст мою работу за свою?
- Ну… может и не за свою, но может отнести не тому…
- Кому это? – Селиус постучал длинным пальцем по чашке, не замечая, что блондин в белом вслушивается в их разговор.
- Да мало ли у тебя конкурентов? Алфео Моретти, к примеру…
- Моретти? Он мой добрый друг…. Мы с ним вместе учились…
- Селио, ты же знаешь о его зависти….
- Хватит! – Кристофорри резко поставил чашку на блюдце. – Не смей оскорблять моего друга. – И, кинув перед чашкой несколько монет, музыкант вылетел из кофейни.
А блондин, ничуть не смущаясь взгляда Кристиана, склонился к бармену и зашептал:
- Думаешь, он?
***
Муз отвлекся от рассказа, чтоб заказать еще один кофе. Нос Мечтательницы был перепачкан чернилами. Кроме того, она постоянно смахивала падающие на глаза волосы, но, несмотря на это, продолжала быстро строчить, едва успевая за рассказом Муза.
Пианист тем временем начал играть другую мелодию – быструю, веселую – ту самую, которая вот уже сто лет является главным символом карнавала.
- Муз! Ты что? Заснул что ли?
Муз взглянул на недовольную Мечтательницу, вздохнул и продолжил рассказ.
***
Кристофорри вылетел из кофейни, из последних сил сдерживая гнев. И как Дорф ухитряется каждый раз задевать самые болезненные струны души? Ведь где-то глубоко внутри Селиус боялся провала, боялся, что предпочтут ему кого-то еще, но ни разу он не признавался в своих страхах даже самому себе, предпочитая загонять их поглубже, придавливая творчеством, утрамбовывая музыкой.
Подвернувшаяся под ноги бутылка полетела в воды канала, сопровождаемая проклятиями - музыкант, бранясь, запрыгал на одной ноге:
- Да что же сегодня за день такой? Сначала разбудили, а ведь я такой изумительный сон видел! Потом мальчишка-курьер запросил баснословные деньги за доставку! Теперь еще Дорф и эта бутылка! Черт! Ненавижу! Ахч… – он бы ругался и дальше, но, прыгая, подобрался к самому краю мостовой и, не удержавшись, полетел в воду.
Раскормленные голуби тяжело поднялись в воздух и сделали вираж над площадью, а мокрый и недовольный Селиус Кристофорри, поедая купленный пирожок, поплелся домой, совершенствовать свое творение.
Поднявшись на свой этаж, он увидел, что дверь приоткрыта. Стремглав влетев в квартирку, Селиус обнаружил дочь хозяина. Девушка сидела в кресле и читала принесенные утром бумаги. Незваная гостья так увлеклась чтением, что не заметила ворвавшегося в комнату квартиранта, несмотря на то, что он хлопнул дверью с такой силой, что стены задрожали.
- Что. Вы. Здесь. Забыли.
Девушка подняла на него испуганные глаза и затараторила:
- Синьор Кристофорри! Здравствуйте! А я вам тут покушать принесла… лазанья, как вы любите. А еще пыль протерла и окно помыла….
- ВОН! – завопил он на бедную девушку.
Та быстро убежала, оставив листы на рояле, размазывая слезы и шепча что-то про неучтивых квартирантов. Селиус, щуря глаза цвета грозового неба, устало опустился на стул у древнего инструмента и медленно, даже бережно открыл крышку, предохраняющую клавиши, проведя по ним пальцами. Музыкант глубоко вздохнул и, закрыв глаза, начал наигрывать что-то тихое, успокаивающее. Музыка бальзамом полилась на его истерзанные нервы.
Постепенно, тихая и успокаивающая мелодия начала переходить в знакомую до зубной боли музыку карнавала. Селио раз за разом переигрывал различные элементы композиции, заменяя в них буквально пару нот, но, с каждым разом, возвращаясь к изначальному варианту, он понимал, что менять ничего не нужно. Его творение изысканно и безупречно…
Под утро музыкант заснул, опустив голову на рояль…
***
|
| |
| |
| amber_rose | Дата: Воскресенье, 10.03.2013, 13:03 | Сообщение # 3 |
|
Любитель
Сообщений: 6
Награды: 0
Репутация: 0
Статус: Offline
| … шум колокола потревожил сладкий сон музыканта. Он отлепил щеку от листа бумаги, послужившего ему подушкой, и огляделся. Вроде, все, как и вчера, но что-то, едва ощутимое, изменилось. Селиус протер глаза и прошелся по комнате, разминая затекшие мышцы. События вчерашнего дня помнились как-то туманно, словно это был лишь сон. Он распахнул шторы и ахнул: окно, сквозь грязь и копоть на котором еще вчера едва пробивался свет, сегодня сияло чистотой и позволяло увидеть всю площадь перед церковью Святых Апостолов, а также прилежащий к ней одноименный мост…
Селиус мотнул головой, пытаясь припомнить события вчерашнего дня, но тут его внимание привлекли бумаги, в хаотичном порядке лежавшие на рояле. Стремительным шагом приблизившись, он схватил всю кипу, наскоро перелистал их, и вчерашний день моментально восстал из памяти: пробуждение от прихода курьера, просмотр готовой нотации, бег по городу в поисках курьера, ссора с Крисом и ночные попытки улучшить произведение…
Селиус едва не промахнулся мимо стула, когда взгляд зацепился за знакомые события в тексте. Быстро рассортировав стопку, он углубился в чтение.
***
Илэрия проплакала всю ночь, не понимая, чем могла вызвать такое отношение к себе молодого квартиранта, ведь она была столь мила, показала себя хорошей хозяйкой… Может, он разъярился из-за того, что она читала этот рассказ? Но…. В нем не было ничего такого… ну, похож главный персонаж на ее любимого Селио, ну и что? Хотя… она не успела дочитать, что случится, когда он проиграет… но… ничего плохого же не должно случиться? Это же просто рассказ?
Достаточно громкий аккорд вырвал ее из мыслей и заставил прислушаться.
- Селиус опять играет? Как странно…. Когда же он отдыхает? – протянула она.
***
«Проспав все утро, музыкант поднял голову над нотацией и обомлел – всегда холодная и мрачная его комната была залита полуденным солнцем, пробравшимся в каждый уголок и затопившим светом все его сознание. Его пальцы сами собой пробежали по черно-белым клавишам родового инструмента, создавая последние, самые важные элементы его творения.
Доиграв, Селестино схватился за карандаш и принялся исправлять вчерашние записи, ведь нынешний вариант был идеален.
Карманные часы, лежавшие раскрытыми на рояле, показывали три, извещая владельца о скором начале конкурса. Кристо подхватил исправленную нотацию и, на ходу запихивая ее в конверт, поспешил на площадь Сан-Марко, где во Дворце Дожей и должен был состояться конкурс молодых музыкантов …»
Селиус оторвался от чтения. Его глаза лихорадочно блестели. Неизвестный автор с такой точностью описывал все события, словно это были мемуары. Его мемуары.
Музыкант отложил рассказ на край рояля и прошел несколько раз по комнате, что-то обдумывая. Остановившись у небольшого зеркальца, он распустил волосы и пристально всмотрелся в серебряную гладь, ища черты сходства между собой и Селестино Кристо из рассказа… Серые глаза цвета грозового неба, черные волосы длиной до плеч, тонкие губы, небритость… «Кстати, надо будет завтра перед объявлением результатов зайти к цирюльнику». Селиус усмехнулся и отошел от зеркала. Похоже, что рассказ действительно о нем, а это значит… в его глазах блеснуло безумие. А это значит, что из всех конкурсантов он единственный наделен возможностью узнать события завтрашнего вечера!
Селиус запустил пальцы в волосы и медленно проговорил:
- Но…. Так же нельзя! Нельзя узнать свою судьбу раньше времени, это будет неправильно… Но, с другой стороны…. Если есть такая возможность, то почему бы не узнать? Ведь кому от этого будет плохо? – он провел пальцами по всей длине волос и решительно схватился за листы с рассказом. – Ну, это же, как-то неправильно! Почему результат буду знать только я? – рассказ снова улегся на рояль, а музыкант отошел к окну. – Имею ли я право знать свое будущее? Ведь оно не только мое… хм… - Музыкант провел пальцами по щетине. – Ну, раз этот рассказ принесли мне, то право такое у меня есть. Кстати, а кто автор? Или хотя бы отправитель?
Мужчина осмотрел комнату в поисках конверта. Однако того не было ни в комнате, ни на кухоньке, ни даже в мусорном ведре. Наконец, он вспомнил, что дочь хозяина вчера наводила порядок в комнате. Более того, бумаги из конверта доставала именно она.
Он спустился на первый этаж и постучал в двери:
- Синьорина Сангуэдольче, Вы дома?
Девушка выбежала в ту же минуту, отряхивая руки от муки, видимо, она в эту минуту что-то готовила.
- Да, синьор...Кристофорри? – ее щеки запылали румянцем.
- Илэрия, простите мне мою вчерашнюю грубость, я был не в себе. Скажите, Вы не выбрасывали вчера желтый конверт? Ну, тот самый, в котором находился рассказ…
- Н-нет… - запинаясь, ответила девушка, чуть отступив в сторону кухни. – Нет, я его на рояль положила…
- Тогда, извините еще раз, – улыбнулся музыкант и уже через мгновение вбежал в свою комнатку. А юная Сангуэдольче вернулась на кухню, пытаясь унять радостно забившееся сердечко. «Он помнит мое имя!»
***
- Куда же подевался конверт? – Кристофорри уже в пятый раз обошел всю комнату, заглянул за кресло, под рояль, в рояль – проклятый конверт как в воду канул! Наконец, Селиусу надоели поиски, и он вернулся в кресло, решив-таки узнать, чем кончился конкурс.
«Кристо выбежал из дома и во все лопатки помчался к Дворцу Дожей. Его слепило солнце, он трижды оскальзывался и буквально чудом не оказывался в водах канала.
Он влетел во Дворец уже в последнее мгновение и, положив конверт поверх общей стопки, обессилено осел на мраморный пол.
- Время вышло, – объявил светловолосый судья и собрал все работы. – Ждите, результаты будут в течение часа.
Селестино перевел дух и, поднявшись, наконец, на ноги, позволил себе осмотреться. Помимо него в зале были еще четверо молодых людей, с которыми он уже был знаком. Ремиджо Сафарелло подпирал одну из колонн. Рядом с ним, практически у его ног, сидел на полу Фелисиано Росси – Кристо ухмыльнулся, два скрипача были неразлучны со времен обучения, вот и сейчас примостились рядышком. Практически рядом со столом Витторе Блоир наигрывал что-то на флейте, тщетно пытаясь успокоиться. А четвертого юношу Селестино предпочел бы не видеть. Адриано Софи также был пианистом. Он вальяжно подошел к Кристо и лучезарно улыбнулся. Серо-стальной взгляд соприкоснулся с золотисто-карим, прожигая соперника ненавистью.
- А ты все-таки пришел! – Адриано наклонился к Кристо и прошептал, – и не надейся, победа будет, как всегда, за мной!
***
А светловолосый судья быстро вынул нотацию Кристо из конверта…
- Боже! Это же совершенство! Однако…. Его отец, в свое время обошел меня… что ж… за грехи отцов расплачиваются дети, – с этими словами, он поменял местами работы Селестино и Адриано и вышел к остальным судьям.
Через полчаса он проговорил:
-Господа, все считают, что работа синьора Софи достойна быть главной музыкой карнавала в этом году?
Вокруг послышались утвердительные возгласы и, под них блондин, а за ним и остальные члены совета, прошли в холл Дворца Дожей.
Трое юношей моментально встрепенулись, скрипачи подошли к столу, а Софи и Кристо продолжили буравить друг друга яростными взглядами.
- Итак, - откашлявшись, проговорил глава судейского совета, - Мы просмотрели ваши работы, и пришли к выводу, что в этом году побеждает работа синьора Софи Адриано…»
- Бред! Так не бывает! Так не может быть! – вскричал Кристофорри, отбрасывая рассказ куда-то в сторону рояля. – С чего я вообще решил, что это – обо мне? Подумаешь, имя похожее, инструмент похожий, внешность…. Да это не может быть рассказ обо мне! – в памяти всплыли слова Дорфа о том, что работу могли подменить. – НЕТ! НЕТ! НЕТ! Этого не может быть!
Селиус схватил куртку и отправился вон из дома. От хлопка дверью распахнулось окно, и в зеркале отразился молодой блондин в белом костюме, поднимающий рассыпанные листы рассказа и собирающий их воедино.
***
Колокол пробил положенные десять раз, и из паба на набережной, покачиваясь, выполз Селиус Кристофорри. Постояв немного на свежем воздухе, молодой мужчина сунул руку в карман, извлек фамильные часы и, откинув крышку, выругался. Вечерние купания два дня назад не прошли даром, и часы теперь прочно стояли, проржавев.
В задумчивости почесав щетину, Селиус решил окликнуть прохожего:
- Не подскажите, сколько сейчас времени? – ответом ему стала нецензурная брань и совет проспаться.
Музыкант, пошатываясь, побрел в сторону Дворца Дожей, где должны были объявить результат конкурса.
На дворцовой лестнице уже стояли четыре музыканта. Алфео Моретти, пианист, кивнул Селиусу, приветствуя его. Близнецы Бароцци – Лоренцо и Себастиано о чем-то спорили, не заметив приблизившегося конкурента, а скрипач Арфео де Мосто протянул Кристофорри руку:
- Ну, здравствуй! Тоже решил прийти пораньше?
- А?
- Фрр! Ну, от тебя и амбре! - скрипач брезгливо наморщил нос и поводил перед ним рукой, рассеивая «аромат». - Выпивка лучшее лекарство для нервов?
- Нууу…. Типа того…
Де Мосто явно хотел спросить что-то еще, но в этот момент из Дворца, прервав разговор, вышел светловолосый молодой человек в белом костюме. Хоть он и был едва ли старше собравшихся музыкантов, но держался гораздо уверенней.
- Итак, я вижу, что все вы собрались пораньше! Это прекрасно. Знаете, чтоб нас потом не обвиняли в подтасовке результатов, мы приняли решение изменить правила. Каждый из вас будет играть свое произведение перед комиссией и конкурентами. – Блондин обаятельно улыбнулся, - Мы начнем через десять минут, можете пока готовиться. – Завершив свою речь, он повернулся на каблуках и, отбросив на спину волну платиновых волос, гордо удалился.
Хмель мгновенно выветрился у Кристофорри из головы, и он медленно осел на ступеньки перед Дворцом.
***
Смычки в руках братьев заставляли звучать скрипки в унисон, выводя замысловатую и веселую, типично карнавальную мелодию. Казалось, Бароцци жили музыкой, дышали ею, мыслили ею…
Но, из быстрой и яркой, мелодия перетекла в мягкую, более спокойную, сохраняя при этом карнавальную веселость. Казалось, закрой глаза и увидишь разряженных венецианцев, танцующих на балу, когда одна мелодия сменяет другую, а другая рождает третью….
Последний взмах смычков, и близнецы, открыв глаза, выпустили скрипки из рук.
Странное оцепенение спало лишь через миг, когда Селиуса дважды вызвали, но он, о чем-то задумавшись, даже не обратил на это внимания и вышел уже после того, как Моретти подтолкнул его в спину.
Селио медленно подошел к роялю, провел по клавишам кончиками пальцев, привыкая к новому для него инструменту, обвел пальцами маленькую букву K на защищающей клавиши крышке и, улыбнувшись тому, что инструмент был создан его предком, опустился на табурет, начав играть.
Клавиши под его длинными пальцами создавали какую-то волшебную, магическую мелодию, бывшую, по мнению всех венецианцев, отражением истинной магии карнавала. Звуки переливались, создавая завесу таинства, равную блеску украшений на масках, при этом, не теряя карнавального веселья.
Селиус резким движением головы отбросил выбившуюся прядь. Капли пота блеснули на его лбу, но пальцы, не отвлекаясь ни на какие внешние раздражители, порхали по черно-белым клавишам, живя собственной жизнью.
Наконец, финальные аккорды, и музыкант, зажмурившись, склонился к клавишам, переводя дух. Его губы шептали что-то старинному инструменту.
- Синьор Кристофорри, спасибо! – Поблагодарил его один из членов совета, когда Селиус встал и медленно поплелся на свое место. – Результаты будут объявлены в течение часа. Вы сделали уже все, что могли, теперь отдыхайте.
***
В зале Большого Совета было необычно тихо. Пятеро музыкантов бездумно слонялись по залу, ожидая объявления результатов конкурса на закрывающую композицию для карнавала. Наконец, двери зала распахнулись, и в зал бодрым шагом влетел все тот же блондин, который и встретил музыкантов у входа:
- Минуточку внимания, синьоры музыканты. Мы знаем, что все вы старались, создавая свои произведения. Но, решение совета таково: в этом году, закрывающей композицией для карнавала будет творение синьоров Бароцци. – Оратор выдержал театральную паузу, и в зале повисла гробовая тишина. Мимо уха Селиуса пролетела муха, и этот тихий звук привел его в чувство. Он тихо всхлипнул и выбежал из зала.
Ошарашенный подобным поведением блондин дважды взмахнул длинными ресницами:
- Что это с ним? А, впрочем, неважно….
- Как это, не важно, Анжело? – к нему подошел мужчина лет сорока. – Ведь этот молодой человек и был синьор Кристофорри? Его композиция признана лучшей и будет гимном карнавала. Его нужно найти и сказать об этом…
***
Невозможно убежать от себя, от своих неудач и проблем. Селиус понял это, затерявшись во множестве узких улочек, которыми изобиловала Венеция. Остановившись в каком-то дворе, он прислонился к влажной от вечной сырости стене и медленно сполз по ней на землю.
Какая-то женщина в цветастой юбке и с убранными в хвост длинными угольно-черными волосами вышла во внутренний дворик с корзинкой белья. За ней семенила трехцветная кошка. Хозяйка поставила корзинку на траву, взяв оттуда какую-то вещь. Кошка попыталась забраться в корзинку. Разумеется, женщине это не понравилось и она вытащив кошку из корзинки, несильно щелкнула ее по носу. Хвостатая не обиделась, лишь подождала, пока обидчик отвернется, чтоб повторить попытку.
Мужчина какое-то время безразлично наблюдал за их противостоянием.
Внезапно, что-то щелкнуло в мозгу, и он, словно повинуясь чьему-то приказу, вскочил, напугав тем самым бедную женщину, и, придя к какому-то решению, уверенно сорвал свободную веревку. Не обращая никакого внимания на испуганную даму, Селиус быстрым шагом направился домой. Через какое то время он уже бежал, оскальзываясь на краях тротуаров и спотыкаясь о всевозможные неровности и ступеньки.
Влетев в свою комнату, Кристофорри вскарабкался на стул и быстро соорудил петлю. Он набросил добытую веревку на потолочную балку, затем просунул в петлю голову и, глубоко вздохнув, словно перед прыжком в воду, сделал шаг навстречу судьбе.
***
Чьи-то нежные, но сильные руки в последний миг обхватили его за талию и, вытащив из петли, бережно опустили на диван. Селиус тихо застонал и разлепил глаза, желая увидеть, кто посмел его спасти. Рядом с ним находился человек, которого он меньше всего хотел видеть. Длинные белые волосы водопадом скользили по его плечам, нежные пальцы мягко придерживали неудавшегося самоубийцу на диване, но светло-золотые глаза горели яростью.
- Пусти! – прохрипел Селио, пытаясь встать, но блондин не позволил.
- И не подумаю. Ты зачем в петлю полез?
- А что делать? Радоваться проигрышу? У меня ни денег, ни работы! Этот конкурс был моей последней надеждой, а теперь… Зачем ты меня спас?!
- Ты так быстро убежал, что мы не успели даже сказать тебе самую главную новость!
- Какую? И вообще, кто ты?
- Я? Анжело, владелец кофейни на кампо Санто Стефано. – блондин встал и откинул с плеча волну платиновых волос. Селиус мог поклясться, что над головой гостя что-то блеснуло. Впрочем, возможно, это луч солнца затерялся в волосах. – Твоя композиция была признана лучшей, и ее решили использовать в качестве гимна карнавала.
Обалдевший от таких слов музыкант добровольно остался на диване в попытке переварить новость. А Анжело прошелся по комнате, выглянул в окно, зачем-то заглянул под диван, потом подошел к роялю и, склонившись над ним, принялся изучать, касаясь крышки кончиками пальцев, пробегая ими по витиеватому узору, и что-то при этом шепча.
- Он не продается.
- Что? – блондин повернулся к Селиусу.
- Я бы давно его продал, но на нем могут играть только Кристофорри. Остальным инструмент не покоряется.
- В таком случае, - Анжело ослепительно улыбнулся. – Жду тебя в понедельник в кофейне в половине десятого утра, – с этими словами он положил деньги на рояль и направился к двери, – грузчики прибудут завтра с утра.
И гость растаял в воздухе, не дойдя до двери буквально одного шага.
***
Рассветное солнышко подсветило оставшиеся на небе облака нежно-золотым светом. Его лучи раскинулись над дремлющей еще Венецией, заглядывая во все окошки и витражи. Окно в комнатке, снимаемой Селиусом, тоже оказалось не обделенным вниманием.
В это воскресное утро уставший музыкант тихо дремал, время от времени приходя в себя, он сонно осматривал комнату и зарывался обратно в одеяло. Ему снился дивный сад, с высаженными в нем розами всех сортов и расцветок. Он шел по саду, наслаждаясь дивным ароматом, исходившим от каждого цветка в отдельности. Все они, причудливо перемешиваясь, создавали свою утонченную симфонию. К бабушке, а это был ее сад, он приехал впервые.
В глубине сада стояла беседка, а в ней изысканный древний инструмент. Селиус осторожно поднялся в беседку и подошел к роялю. Его пальцы прошлись по теплому лакированному дереву.
- Хочешь научиться играть? – спросил его насмешливый голос. Селио обернулся, позади, на ступеньках, стоял его дед. Мальчик осторожно кивнул. Пожилой мужчина уверенно подошел к роялю и сел на табурет перед инструментом. – Мой прадед создал этот инструмент специально для нашего рода. Никто не знает, что именно он в нем настроил, но с момента создания на нем могут играть только Кристофорри. – с этими словами он достал нотную тетрадь и посадил внука рядом с собой.
***
Резкий стук в дверь вырвал Селиуса из мягких объятий Морфея. Он сел на кровати и принялся тереть заспанные глаза. Стук повторился. Проворчав что-то на подобие «иду!», мужчина поднялся с дивана и пошел открывать дверь.
На пороге стояли несколько плечистых молодых людей. Один из них окинул взглядом заспанного и лохматого музыканта и поинтересовался:
- Кристофорри - это Вы?
Селиус настороженно кивнул.
- Мы от синьора Анжело. За роялем.
- Ах да… проходите… - он посторонился, пропуская гостей в квартирку.
Через полчаса грузчики ушли, а он остался один на один с практически пустой комнатой. На подоконнике лежали знакомые листы. Кто их сложил? Неужели грузчики? Селиус подошел и, взяв их в руки, с ногами забрался на широкий подоконник и погрузился чтение.
***
«Мир Селестино обрушился в тот же миг, когда объявили результаты. Он не помнил, как вышел из Дворца, как бесцельно бродил до ночи по узким венецианским улочкам. И уж совершенно точно он не мог сказать, что именно привело его на крышу одного из стоявших на обочине Гранд-канала домов. Он подошел к краю крыши и безразлично посмотрел вниз, на темную воду.
«Моя жизнь потеряла всякий смысл. Мне никогда не создать музыку лучше, чем у Адриано.» - подумал он, - «Зачем я вообще пытался, ведь знал же! Знал!»
Закрыв глаза, Кристо занес ногу над пропастью. Но вдруг что-то теплое вцепилось в его локоть, не давая совершить самую глупую ошибку на свете.
Он оглянулся и увидел ангела, который держал его за руку. Помимо крыльев и нимба, о его ангельской сущности говорил тот необыкновенный свет, которым мягко сиял в холодной ночи его неожиданный спаситель» .
***
В дверь снова постучали. Селиус с тихим вздохом оторвался от рассказа и пошел открывать.
На этот раз на пороге стоял Кристиан Дорф. Его серо-красная куртка висела на руке, за плечом болтался неизменный футляр со скрипкой, а на лице - радость. Увидев друга, он схватил его за руку и принялся трясти:
- Поздравляю с эффектным размазыванием всех конкурентов по стене Дворца Дожей. Уже весь город знает о том, что с сегодняшнего дня у карнавала появился гимн, и уж тем более, кто его создатель!
Выпалив это, Дорф радостным вихрем ворвался в единственную комнатку снимаемой квартиры и осмотрелся.
- А..а где рояль?!
- Продал… - равнодушно заметил Кристофорри и, кивнув гостю на кресло, вернулся на подоконник.
- Но…. Ты же говорил…
- Говорил. Вчера после конкурса ко мне зашел владелец одной кофейни, купил у меня рояль и предложил работу.
- В кофейне?! Да ты же теперь знаменитость! Ты же можешь играть, где захочешь… почему ты согласился?
Вместо ответа Селиус неопределенно пожал плечами.
- Ну, что ж… это твое дело. Я вообще зашел тебя поздравить и сообщить, что к семи собираемся в том же пабе, где и во времена учебы. Будем тебя чествовать, герой! – Крис, так и не опустившись в кресло, кивнул другу и вышел в коридор. – Мне еще нескольких наших сокурсников надо оббежать, так что, до вечера!
***
На этаж Селиуса поднималась прекрасная девушка. Длинные волнистые волосы цвета ночи были сколоты на затылке белой, украшенной жемчужинами, заколкой. Красно-белое платье без рукавов было частично скрыто фартуком. В руках она держала небольшой поднос.
Кристиан на миг потерял дар речи, но тут же опомнился:
- Синьорина, постойте! Скажите, как Вас зовут!
Девушка обернулась на незнакомца, ее кофейного цвета глаза в обрамлении пушистых ресниц удивленно расширились, а на щеках выступил легкий румянец.
- Илэрия, - прошептала она, улыбнувшись.
- Какое восхитительное имя… - Дорф улыбнулся – Синьорина Илэрия. Вы не откажете мне в удовольствии сопроводить Вас сегодня вечером на прогулке по городу?
Прекрасные глаза на миг сверкнули гневом:
- Что Вы себе позволяете!? Мы ведь даже не знакомы…
- Прошу прощения, прекрасная Илэрия. – Крис приосанился. – Меня зовут Кристиан Дорф. Я друг Селиуса Кристофорри, Вашего квартиранта.
- А Вы, правда, его друг? – она немного подалась вперед. – А как давно дружите?
- Хм…. Да уж лет пять. Учились вместе…
- Расскажите о нем! – пытаясь скрыть волнение, девушка разгладила юбку и присела на ступеньки. Крис ненадолго задумался и выдал:
- Ну, Селиус у нас депрессивный. Чуть что случается – сразу уходит в творчество. И вытащить его оттуда нет никакой возможности. То ли дело я! Каждый день для меня праздник….
- А девушки? Каких он любит девушек? – юноша в ответ лишь рассмеялся.
- Какие девушки, синьорина! Его единственная любовь - музыка. Кстати, о музыке… Вы любите скрипку?
- Люблю, но…
Он не дал ей договорить и, достав из чехла скрипку, заиграл быструю и задорную мелодию. На сердце у Илэрии потеплело. Она принялась рассматривать красивое лицо музыканта, на которое сползали прямые шоколадные пряди, его сильные руки, нежно держащие скрипку…
- Прекрасная Илэрия, - молвил Кристиан, доиграв. – Как насчет небольшой прогулки по вечерней Венеции?
- Вы потрясающе играете, синьор Дорф. А что на счет прогулки… чтож, если Вы пообещаете сыграть еще раз, тогда я соглашусь, – девушка кокетливо опустила взгляд.
- В таком случае, я зайду в семь. – Крис спустился во двор и зашагал по набережной. Его сердце пело – впервые в жизни он влюбился с первого взгляда.
***
- Наблюдаешь? – я обернулась на знакомый голос. Оказалось, что пока я наблюдала за нижним залом, рядом со мной сел статный молодой мужчина в белом костюме. Платиновые волосы мягко ниспадали на плечи, а глаза сияли золотом.
- Муз! – вскрикнула я, подскакивая и бросаясь ему на шею. Он засмеялся:
- Эй, потише! Оглушила! – пришлось его выпустить из объятий и сесть на место.
- А что ты здесь делаешь?
- Я владелец этой кофейни, ее создатель, так сказать. А ты не знала?
- Нет… ты об этом почему-то никогда не рассказывал…
- Ну вот, теперь ты знаешь. – Муз очаровательно улыбнулся. Я осмотрелась, затем перегнулась через перила и посмотрела на парочку внизу:
- Муз… скажи… это наше прошлое?
- И да, и нет. Зависит от угла твоего зрения.
- Но… как?
- Как? Скорее - зачем.
- Ну, так, зачем?
- В мире много фальши. Испокон веков венецианцы скрывают лица под масками, прячут свою истинную сущность, привыкая лгать себе и другим. И, если карнавальную маску можно легко снять или, при желании, сменить на другую, то в реальной жизни маска становится нашим лицом. Но иногда, среди тысяч нарисованных лиц промелькнет одно - настоящее. И, чтобы сохранить и продлить это мгновение встречи, ради этого стоит хоть иногда, на краткий миг, снять свою маску, выпить кофе и услышать то, что он пытается до тебя донести. Пусть не словами, а музыкой. Потом ты забудешь и встречу, и лицо, но мелодия будет звучать в твоей душе. И это изменит тебя.
Я сидела, ошарашенная его словами, наблюдая, как от моей чашки поднимается, завиваясь в сложные спирали, пар. Затем перевела взгляд на маску, на довольного Муза и вниз, на фиолетовый зал…
- Так это все не настоящее?
- Придет время, и ты поймешь и почувствуешь… - он вручил мне сложенный лист бумаги. – Я думаю, тебе уже пора.
- Куда пора? Зачем? Мы же только встретились! – возмутилась было я, но он легко толкнул меня, и мир завертелся вокруг, увлекая все дальше и дальше…
***
|
| |
| |
| amber_rose | Дата: Воскресенье, 10.03.2013, 13:03 | Сообщение # 4 |
|
Любитель
Сообщений: 6
Награды: 0
Репутация: 0
Статус: Offline
| День на морском вокзале выдался сумасшедший. Вокруг сновали моряки, венецианцы, гости города, отплывающие и провожающие, встречающие и прибывшие. То тут, то там слышалась брань матросов, крики чаек, всхлипы детей, звуки поцелуев и веселый смех.
Венеция провожала пароход на Марсель. На пристани среди таких же отправляющихся и провожающих стояли два молодых человека, у одного из которых за спиной был футляр со скрипкой, а у ног – небольшой саквояж. Одной рукой он придерживал за талию молодую красавицу-жену. Ветерок трепал ее летнее платье и пытался сорвать с черных волос широкополую шляпку. Заодно этот ветер доносил обрывки разговора:
- Как доберетесь – напишите. Я же должен знать, что у вас все хорошо!
- Если выкроим время – обязательно, все же у нас медовый месяц!
Пароходный гудок заглушил часть разговора, Дорфы поднялись на палубу и вместе с остальными отплывающими принялись усиленно махать Селиусу. А у того скребло на сердце. Тяжело оказалось прощаться с другом, ведь он точно знал, что ни Кристиан, ни Илэрия больше не вернутся в Венецию, они будут искать свое место в мире, и кто знает, устроятся они во Франции, в Австрии или где-то еще.
Наконец, пароход отдалился достаточно далеко от берега, и музыкант поплелся на работу.
В кофейне был обычный летний день: на первом этаже дожидались кофе с мороженым несколько подростков, бармен с задумчивым видом готовился к вечернему столпотворению – поправлял бутылки с алкоголем и сиропами, протирал стойку. Заметив зашедшего музыканта, он прервался на миг, чтоб поприветствовать его, и вернулся к прерванному занятию. Селиус медленно прошел к роялю.
Тяжесть на сердце рвалась наружу, требовала выхода и, наконец, сформировавшись в необычайно грустную мелодию, выскользнула, оставив после себя на душе небывалое облегчение.
Через несколько минут, закончив играть, Селиус поднял голову и изумился – на него смотрели все, кто находился сейчас в кофейне: бармен, посетители, некоторые из которых спустились со второго этажа, официанты, даже поварята выглянули с кухни, чтоб послушать, как он играет. Кристофорри натянуто улыбнулся и, поднявшись, поклонился слушателям, и быстро прошел через весь зал, стремясь оказаться на свежем воздухе.
Успокоиться Селиус смог только поздно ночью, когда вернулся домой, отыграв весь лирический репертуар.
Небольшая квартирка была погружена в таинственный полумрак, и хозяин решил его не нарушать - заварил чай и, запалив свечу, устроился на кухне с рассказом.
"Было три часа пополудни, когда Селестино вышел из дома. Его руки были заняты папкой с нотными листами, а путь лежал в сторону парка. Впрочем, он медленно шел сквозь любимый город, вспоминая каждый день жизни в нем: вот лесенка, спускающаяся к воде, на ней он написал одну из первых своих композиций, назвав ее просто "Течение", а вот балкончик девушки, за которой он старательно ухаживал в течение пары месяцев. Розы под ним совсем увяли, а ведь были такие красивые!
Проходя мимо Дворца Дожей, Селестино повернулся к ступенькам, пробежав по ним взглядом, вздохнул и пошел дальше.
В парке было совсем тихо, только шальной ветер гулял по голым кустам, заигрывая с опавшей листвой. Музыкант спустился к воде и, раскрыв папку, принялся что-то писать на первом листе бумаги..."
Кристофорри перевернул последнюю страницу рассказа и подскочил на месте:
- Это все?! - вскричал он, распугивая сгустившийся полумрак. - И это все? А где остальное? Но это не может быть финалом! - он подхватил подсвечник и ушел в комнату.
- Должно быть, где-то выпали....
Селиус перевернул всю комнату вверх дном, перетряс все книги на книжной полке, залез под диван, под стол, занявший место рояля, перетряс каждую бумажку и на столе, но финал рассказа как сквозь землю провалился. Наконец, он успокоился и опустился на диван:
- Что ж.... возможно, оно и к лучшему. Кто знает, что случилось бы, если бы я прочел последнюю строчку... - И с этими словами он задул догорающую свечку, погрузив комнату в темноту.
***
Очередной сложный день редакционного отдела подходил к концу. Не по-осеннему теплое солнце упрямо заглядывало в окна, приглашая улизнуть с работы пораньше и немного погулять, наслаждаясь прекрасным вечером.
Наконец, часы пробили пять раз, и редакторы потихоньку начали расходиться. Кто-то собирался гулять с любимым или любимой, кто-то спешил домой, а кто-то надеялся посидеть где-нибудь в кафетерии на набережной, лакомясь мороженым и наслаждаясь одиночеством. Однако, меня ждало еще одно дело.
Утром, заправляя постель, я обнаружила листок бумаги, с немного расплывшимися чернилами. Откуда-то я совершенно точно знала, кому я должна его передать. Этой ночью мне снился странный сон: я видела себя юную и была при этом уже взрослой. Еще в нем присутствовал один мой старинный друг, с которым я достаточно давно не общалась… Можно было списать все на жару, но находка не давала покоя, ведь во сне именно этот лист мне и передал Муз. Да и сама я писала когда-то на таких же.
Я вышла из издательства и направилась в сторону моста Святых Апостолов, где, предположительно, и жил адресат. Оранжевое солнце освещало Венецию, щедро одаривая ее золотом лучей, подсвечивая фрески, плещась в водах канала. Венецианцы неспешно прогуливались по улицам своего города, лениво переговариваясь о всяких будничных мелочах. Кошки дремали на солнышке, время от времени шевеля ушками на чье-нибудь «Кис-кис-кис!».
Моим спутником стал один из лучей солнца. Он упрямо вел меня за собой, стремясь пробраться под дужки темных очков.
Я подошла уже к самому дому музыканта, но медлила… я не знала, что я скажу ему, когда увижу. Что я написала сказку, и мне интересно узнать его мнение? Или что я нашла листок, пропавший много лет назад? Первое – бред, во второе поверить сложно. Может, сказать, что я - курьер Муза? Да, наверное, так и скажу. Я набрала побольше воздуха в легкие и решительно направилась к двери, но тут она отворилась, и на пороге показался пожилой мужчина с удивительными глазами цвета грозового неба. Длинные седые волосы были перехвачены синей лентой.
Старик прошел мимо, скользнув по мне взглядом. Он явно куда-то спешил. Но в миг, когда наши взгляды соприкоснулись, меня, словно, прошило током. Это он!
- Синьор Кристофорри! – закричала я, удаляющемуся музыканту. Он обернулся:
- Мы знакомы?
- Н-нет, но… - я замялась, вытаскивая из сумки завернутый в прозрачный конверт лист рассказа. – Я должна Вам отдать вот это… - приняв из моих рук посылку, он попытался развернуть лист, но я не позволила.
- Что это?
- Это…ммм… окончание одного известного Вам рассказа… надеюсь, он Вам понравился… - я поклонилась старику и поспешила прочь, не дожидаясь, пока он развернет лист и прочтет его…
- Это окончание одного известного Вам рассказа…. Надеюсь, он Вам понравился… - девушка поклонилась и поспешила прочь, оставив Селиуса в легком замешательстве.
В его жизни был лишь один рассказ, окончания которого он не знал. Он вытащил из кармана часы и, убедившись в том, что до начала рабочего дня было еще достаточно времени, направился в парк.
Селиус мягко ступал по осыпавшимся листьям, направляясь к любимой скамейке, находящейся в паре шагов от воды. Он каждый вечер любовался водным пейзажем, прежде чем идти на работу.
Однако, сегодня на скамейке кто-то сидел. Музыкант обошел скамейку и улыбнулся сидевшему на ней Музу:
- Добрый вечер, синьор Анжело.
- Добрый, - ответил собеседник, подвигаясь. – Я, кажется, занял Ваше привычное место?
- Ничего страшного…
Анжело промолчал, и они несколько минут сидели в тишине, наслаждаясь приятным вечером. Селиус проводил взглядом плывущий по течению красный лист гранатового дерева и молвил:
- Люблю тут сидеть… Течение воды навевает мысли о том, что все меняется…. Меняется, разрастаясь, город, меняется поколение жителей, даже я изменился, с возрастом став спокойней, что ли… и лишь Вы неизменны, синьор Анжело. Почему? – он обернулся к собеседнику, но тот уже исчез, растворившись в предзакатных лучах солнца.
Музыкант вздохнул, достал листок из внутреннего кармана пиджака и начал читать….
***
"Взмахнув крыльями в последний раз, Ангел приземлился в паре метров от сидящего у воды молодого мужчины. Карандаш в руках Селестино быстро танцевал по листу, вырисовывая последние нотки.
- Нам пора, - композитор вздрогнул, он не слышал, как к нему подобрался Ангел, потом покорно кивнул и, уложив папку с исписанными нотами листками на ковер из красно-оранжевых листьев, медленно поднялся и вложил свою руку в раскрытую ладонь Провожатого.
Ангел кивнул взглядом на папку:
- А это?
- Пусть останется здесь...
Закатное солнце подсветило две уходящие в небытие фигуры, а налетевший ветер распахнул оставленную папку и, закружив листы, мягко опустил их в воды канала.
Даже спустя многие годы, проходящим по этому парку людям кажется, что они слышат едва заметную фортепианную мелодию".
***
Мечтательница поставила последнюю точку в рассказе и посмотрела на часы:
- Ух, ты! Уже семь вечера! Мне пора бежать! – она вскочила, подхватив папку с чистыми листами и любимое перо. – Спасибо за помощь!
Девушка выбежала из кофейни и помчалась по своим, только ей известным, делам. Муз проводил ее взглядом, собрал листы рассказа в желтый конверт и, кивнув пианисту, вышел во дворик за кофейней.
Тускло-желтый фонарь, освещавший улицу за кофейней и прилегающий к ней дворик, выхватил из темноты утонченную фигуру в белом костюме. Муз вышел на середину двора и, распахнув крылья, поднялся в небо. Первые звездочки отразились в светло-золотых глазах, мир начал стремительно меняться, и ангел опустился на покрытую предутренним туманом набережную. Он спешил, ведь, если опоздать буквально на минуту, жизнь музыканта может пойти по совсем другому руслу.
Через десять минут Муз уже сидел на подоконнике снаружи дома, прислушиваясь к разговору внутри:
- Синьор, доброе утро! Мне было приказано доставить это немедленно.
- Доброе… - Кристофорри подавил зевок и протянул руку за конвертом.
- С вас 20 Чентезимо!
- Вот чертенок! Ну, держи…- Селиус покопался в карманах и, достав медную монетку, забрал-таки конверт у курьера.
Муз удовлетворенно соскользнул с подоконника и, позволив ветру прогуляться в перьях, мягко коснулся подошвами туфель мостовой. Он решил неспешно пройтись по набережной, нежащейся в первых лучах рассвета.
Взгляд прогуливающегося блондина приковал прибившийся к берегу белый листок. Он подошел к краю набережной и, наклонившись, извлек его из воды. Наскоро пробежал по нему взглядом, улыбнулся чему-то, сунул находку во внутренний карман пиджака и, размешивая ботинками стелящийся по земле туман, побрел навстречу рассвету.
|
| |
| |
|
Поиск
|
 |
|
