Вход ·
Личные сообщения() ·
Новые сообщения ·
Участники ·
Правила форума · Поиск ·
RSS 
|
Осень, отнимающая свободу
|
|
| seraphima | Дата: Четверг, 05.04.2012, 18:45 | Сообщение # 1 |
Любитель
Сообщений: 3
Награды: 1
Репутация: 0
Статус: Offline
| Название: Осень, отнимающая свободу
Автор: Серафима Орлова
Бета: ...
Дисклеймер: все права принадлежат мне, за искл. некоторых цитат.
Рейтинг: ?
Жанр: Angst
Саммари: "роман-витраж". Отдельные осколки жизней укладываются в общую свинцовую оправу. Люди, умирая, попадают не в рай и не в ад, а в междумирье, "за кулисы жизни", откуда им видно всю машинерию мировой сцены и откуда они, под началом загадочного бога, ведут Игру с миром живых. Игра - это древний способ отсрочить конец света.
Статус: в процессе, ближе к завершению.
Размещение: только с разрешения автора.
Глава 1
Везде, во сне или наяву, я видел одно: тонкие угрюмые облака... пирамидальные тополя - высокие, чуждые, словно пики марсианских гор...
Тополя и облака. Островерхие деревья и голый горизонт. Непрочная вертикаль пробивает прозрачную горизонталь, уток снуёт и ткёт основу, а ткань-то уже успела подгнить с другого конца.
Не избавиться от этого видения. Наяву ли, во сне ли. На практике среди библиотечных стеллажей или на работе, когда сторожил по ночам стеклянную клетку аптеки - везде меня преследовало одно: вертикаль и горизонталь. Структура словно отпечаталась у меня на сетчатке. Мне говорили, что кошмары снятся от недосыпа: так вот, чем больше я пытался отоспаться, тем хуже становилось.
Глядя на вершины тополей, мятущиеся под ветром, я понимал, что давно уже знал о своём недуге - но это знание было заслонено угасающей надеждой. Надеждой на возрождение, которого не случится.
Болезнь моя звалась - осень.
Такие серые сны затягивают; во время кошмаров хочешь проснуться и не можешь, а когда видишь серый сон, то и не хочешь просыпаться.
Тем не менее, меня разбудили насильно. Сначала показалось, что голуби на чердаке - но голуби не могут так громко. Разлепил веки, поднял голову от подушки. Уставился на отражение в полированной спинке кровати. Из-под подушки - нудное, тошнотворное мычание.
Ищу, ну где же он? В складки простыни завалился. Всё-таки выудил я его, с ненавистью взглянул на глупенький голубенький экран. Ну конечно, кто ещё может мне звонить в пять утра?
- Аллё. "Злое" утро.
- Илья, - в ухо ворвался встревоженный писк. Я поморщился. - Илья, мне срочно нужна твоя помощь!
- Раиса, в пять утра тебе откажутся помогать даже Чип и Дейл, - я намеревался побыстрее свернуть разговор и проспать ещё часов до одиннадцати. Пусть даже хоть сто кошмаров приснится, сегодня не моя смена в аптеке и надо навёрстывать, и...
- Илья, Стефан пропал!
- Что? Опять? - сон как рукой сняло.
- Именно! Вчера в универ не пришёл... Дома тоже не был... Дозвониться не могу. Поищи, ты же бывал в его любимых местах!
- Да у него этих мест по всему городу знаешь сколько? - ядовито спросил я, придерживая телефон плечом и прыгая на одной ноге, в то время как другую пытался засунуть в штанину.
- Но я прошу тебя, я уже совсем извелась!..
- Ты безбожно разбудила меня, - я набросил на плечи любимую рубашку в красно-чёрную клетку, - и ещё хочешь, чтобы я нёсся искать твоего Стефана неизвестно где? Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что?
- Да его, его мне принеси! Привези или приведи, как вариант! Ну Илья, ведь больше никто не сумеет найти его...
- Ладно-ладно! Я ещё подумаю! Часа два... с подушкой посоветуюсь! И нечего мне названивать! - выкрикнув заключительную фразу, я нажал на сброс и, не убирая пальца, выключил телефон совсем. Вихрем кинулся в прихожую, напялил ботинки на босу ногу и долго чертыхался, запирая старый упрямый замок. Лестница пошла гулкой дрожью, грохнула дверь подъезда.
Пусть Раиса не думает, что я по первому её зову бросаюсь на помощь. Нечего привыкать к хорошему, а то и на шею сядет, будет по любому поводу дёргать, паникёрша. Но Стефана действительно отыскать необходимо. Особенно если проклятый сон оказался вещим, если мои догадки подтверждаются и -
возможно он тоже
если верить сну то искать его надо рядом с пирамидальными тополями
Я промчался по проходу меж пыльных гаражей, нырнул под изогнутый ствол клёна, сбегая вниз по пригорку. Свернул в переулок и через какое-то время остановился как вкопанный, глотая воздух ртом.
Передо мной раскинулся огромный пустырь. Поле, окаймлённое серебром - по краям, как и во сне, росли пирамидальные тополя, и ветер трепал их, обнажая светлую изнанку листьев.
Так близко
совсем рядом с моим домом
Я увидел вдалеке тёмную фигуру. Не на пустыре - на заасфальтированном участке по соседству, рядом со школой гимнастики. Человек был в куртке с капюшоном, но, даже не видя приметной светлой шевелюры, я всё равно узнал Стефана. Он стоял, высокий, странно неподвижный среди кипящей листвы, а у его ног лежала сломанная бордюром тень.
- Стефан! - крикнул я.
Он обернулся. Пока я подходил ближе и ближе - смотрел на меня вполоборота, словно не решил пока - поприветствовать меня или сбежать. Что-то странное пряталось на дне его глаз, прозрачных и беспокойных, как осеннее море.
- Меня Раиса подняла, - эти объяснения звучали глупо, ведь я искал его потому, что уже почти утвердился в своих догадках. - Она тебя потеряла, рыщет второй день. А ты болтаешься едва ли не под окнами моего дома... Мог бы и зайти, я бы тебя не выдал... ей... им... - я по инерции нёс чушь, со страхом угадывая в нём то самое, несчастливое - ту самую тоску, что подстерегала таких, как мы - лучших из нас.
Смуглое лицо его было спокойно; он знал, что я знаю, и не видел причин для объяснений. Вместо того, чтобы отвечать на пустые вопросы, Стефан взялся за капюшон и тихо вымолвил:
- Скажи... зачем мы живём?
Прочь скользнула серая ткань, вырвались на свободу непокорные светлые вихры, обнажилась шея, и я увидел на ней пятна загустевающей крови.
- Что с тобой? Что ты с собой сделал? - вскрикнул я, протягивая руку; он не успел отстраниться, и мои пальцы мазнули по его шее, стирая кровь с краёв раны - нет, глубокой царапины, нескольких царапин, образующих странный рисунок.
- Этот знак похож на перевёрнутый пацифик, - только и смог выдавить я, глядя на кровавые полосы.
- Это знак Врача, - спокойно, будто сообщая о самом обычном деле, сказал Стефан. - Я встретил его вчера утром, на остановке.
- Какой, к чёрту, Врач? Не верю в городские легенды! - с отчаянием отмахнулся я. В кармане нашёлся платок - выудил, протянул Стефану. Тот взял и прижал к ране, продолжая бормотать:
- У него действительно нет левого глаза. Там только металл и кресты проводов, вросших в кожу лица. Он сказал, что я болен, что пометит меня, чтобы я ждал...
- Почему ты не убежал?!
- Я убежал, - Стефан опустил взгляд. - Я бежал от него, но вскоре почувствовал боль - это на шее проступала метка. Теперь его слуга легко найдёт меня... по запаху крови.
- Ты болен, - я обнял его; он замер, тихий. Сказал над ухом:
- Он хочет излечить меня от осени.
- И ты ему веришь?
- А что остаётся? - он стал отстраняться. - Так ты не ответил на мой вопрос...
- Стефан! - раздался женский крик. Мы обернулись: рыжая, тёплая, подбегала к нам девушка, рот её кривился, слёзы дрожали на щеках.
- Я тебя нашла! - выдохнула она, вцепляясь в моего друга.
- Вообще-то - это я его нашёл, - указал я.
- А ты! - Раиса гневно обернулась. - Тебе лишь бы мне перечить! Почему ты сразу не сказал, что идёшь искать его?! Я помчалась поднимать тебя с постели и наткнулась на вас, мирно беседующих на пустыре! Мечусь тут сама не своя, до тебя не дозвониться, ты... ты!..
- Раиса, надо отвести его ко мне домой. У него кровь.
- О Боже! - заохала она. - Где тебя угораздило? Я так и знала! Ты давно странно себя вёл - ты связался с какой-то сектой! - выкрикнула она, тряся Стефана за шиворот; он не сдержался и фыркнул.
- Ещё и хихикает! - гневу Раисы не было предела. - Что смешного я сказала? Кому, как не сектантам, придёт в голову вырезать на теле знаки? Не говори только, что сам себя разукрасил! Что за тряпка тут у тебя, платок? Ужасно! - Она стала рыться в карманах и сумочке, пытаясь отыскать что-то стерильное, может, бумажные платочки. Нашла. - Вот, держи, держи! Господи, да что же это за ужас! Что за секта? Они пытали тебя? Или у них такой мерзкий обряд посвящения?
- Пойдём же, промыть надо, - поторопил я.
- Нет уж! - она вскинула голову. - В больницу, немедленно! Я боюсь за него!... Мало ли, что там с ним сделали? Как он тут оказался - раненый - почему не вернулся домой? - Глянь, а ну глянь на меня! - Стефану. - Какие пустые глаза... как будто под гипнозом держали... О ужас! Гуси полетели, да? Гуси полетели! Я знала, что рано или поздно полетят! Крыша в пути, до свидания, крыша...
- Послушай...
- Прощай! Нам нужно спешить! - Раиса суетливо зашагала прочь, таща Стефана как на буксире. Тот прижимал к шее платочки и оглядывался.
- Дура, - сказал я, глядя, как подпрыгивает Раисина сумка, переброшенная через плечо.
Стефан, пройдя метров пять, крикнул:
- Илья, но ты всё-таки подумай... Подумай над тем, что я спросил...
В этот момент солнце показалось над крышами домов, резануло холодным золотом, и пустырь с тополями словно воспарил, залитый светом. Двое уходили от меня, а я был болен, как и мой друг, но не рассчитывал на спасение -
не верил.
***
Врач был городской легендой. Породил её сплин...
Долгие осенние дожди навевают скорбь и тьму; тогда-то он и появляется в нашем городе.
Дорога извивается угрём. По тёмной скользкой спине движется белый фургон Врача; или сам он идёт в буднично спешащей толпе.
Столкнёшься с ним - взметнётся пыльный плащ. Навстречу - взгляд, припорошенный светом. Глаз правый - серый, сияющий. Глаз левый - прячется под завесой волос.
Не таись - беги, если увидишь, и он отступает, когда ты испуган, когда ты здоров, когда цветёт в тебе жадная жизнь.
Но если ты уже познал печаль - настанет момент, когда он настигнет тебя; всколыхнутся тёмные пряди, в которых видна и седина, и болотная прозелень, и ты встретишь мёртвый, железный взгляд его левого глаза. Вспышка - и ты помечен.
Берегись теперь, хотя вряд ли избегнешь своей судьбы. Бойся лунных ночей, чердаков, верхних этажей, чёрных деревьев. У Врача есть слуга - животное, похожее на кота, клякса тёмного света. Этот зверь идёт по твоему следу, кровавому следу; он слышит запах твоей крови, запах заразы, что в ней.
Стефана нашли мёртвым через полтора месяца. Он вышел на крыльцо психиатрической клиники - подышать свежим воздухом - и не вернулся. Просто исчез: не пересекал территорию, не выходил за ворота. Пропал. Тело обнаружили в подворотне, очень далеко от больничного городка - где-то в районе вокзала, там, где теснятся старые двухэтажки. Возможно, Стефан приехал туда на трамвае. Что его туда притянуло - загадка: никто из друзей или родственников не жил там. Глухой район.
Причина смерти - разрыв сердца. Это, без сомнения, был Стефан, только вот шрам на шее в форме перевёрнутого пацифика почему-то отсутствовал.
Я бросил свою горькую горсть земли, но на девять дней прийти к его родителям и Раисе не смог. Да и не хотел смотреть, как опять будут пить и плакать, старательно увлажняя себя изнутри и снаружи. Я сам ощущал себя высохшим руслом реки: creek - очень правильное слово, похожее на "крик". Один крик, проглоченный и задавленный, стоял колом в горле, пронзал меня насквозь. Мне было трудно согнуться, ссутулиться в эти дни: крик выпрямлял меня, заставлял смотреть поверх голов и крыш в осеннее небо, ясное, яркое, слепящее.
...Решил прийти на могилу вместо поминок. Бедное, старое было это кладбище: некрашеные оградки - кроватки, право, похоже на эти кроватки с железными прутьями, тюрьмы для младенцев; памятники - как печки-буржуйки, очень редко камни, мрамора почти нет.
Ограда Стефановой могилы оказалась широкой: раньше здесь успели похоронить его отца и бабушку.
Свежий холмик был окружён яркими венками, напомнившими почему-то пасхальные куличи.
Подходя, я увидел, что один из венков отброшен в сторону, и прямо на земле - прямо на могиле! - сидит рыжий человек, спиной ко мне, лицом к памятнику.
Сидит. Как на диване.
Тогда я не успел ничего подумать, во мне всколыхнулась ненависть. Мне показалось - это не кто-то, пришедший помянуть усопшего, а чужак: он так цинично, нагло расселся на могиле - безо всякого уважения. Я перемахнул через ограду и схватил его за плечо, скрежеща зубами, встряхнул так, что разлетелись длинные рыжие лохмы:
- Ты кто такой?
Он обернулся и удивлённо смотрел на меня; я, взъерошенный, с отросшей клочковатой шевелюрой, в старом чёрном плаще напоминал, наверное, ведьму или растрёпанную ворону. Моё взбешённое лицо отразилось в его тёмных зрачках. Он мигнул и спросил:
- Так ты... видишь меня?
Я осёкся, поскольку в следующий же миг мои пальцы, сжимавшие его плечо, скогтили пустоту.
Ошеломлённый, я обернулся, ища, куда он отскочил. Его не было рядом; тщетно взгляд скользил по бледному пейзажу, и вдруг - рыжий возник снова, он был где-то на границе обозреваемого пространства - справа в углу, сидел на оградке, болтал ногами; я замер, боясь, что, если повернусь к нему, он вновь исчезнет, - скосил глаза, как только мог.
- Эта могила пуста, - сказал рыжий, засовывая руки в рукава фланелевой рубашки голубого цвета. - Да, так же, как и моя. Поэтому не вижу причины, почему бы мне не сидеть на этой, прости, грядке.
Ноги мои подломились, я рухнул на эту самую "грядку", с которой минуту назад согнал непрошеного гостя.
- Я болен... болен...
Подняв голову, я упёрся взглядом прямо в привидение. Рыжий юноша не исчезал; более того, он начинал казаться знакомым...
- Я знаю тебя, - медленно, с усилием выдавил я. - Тебя звали... Афанасий Рен... И тебя убили два года назад.
- После выхода нового альбома, - кивнул Рен. - Выстрелом в шею. - Он оттянул воротник и показал мне заросший рубец - но нет, не от выстрела, а метку Врача.
Я хорошо помнил, какой переполох тогда поднялся. Скандальная хроника, опубликованные фотографии места преступления... Ещё бы - убили восходящую звезду, известного барда, одного из немногих людей, которыми мог бы гордиться наш захудаленький городок... Афанасий Владимирович Рен - или Афанасий Wren, таким был его сценический псевдоним. А wren - это крапивник, маленькая птичка с красным пятном на груди.
Я никогда не слушал Рена, но пару песен из последнего альбома запомнил - Раиса всё время крутила их после его гибели и даже плакала. Голос Wren'а рождал странные мысли, он пел о море и ветре, о солнце и тьме; на самом деле это были песни о болезни, уже овладевавшей нашими душами...
Так странно было встретить живого Рена в то время, как ему было положено лежать в земле, в то время как уже каждый успел снисходительно пожалеть о потере музыканта, чуждого попсовому вкусу, но немаловажного для городского престижа... Наверное, потому я сразу и не признал его.
- Врач вылечил тебя? - задал я главный вопрос.
- Он только указывает путь к исцелению, - сказал Рен. - Исцелиться должен ты сам.
- Каков же путь? - жадно допытывался я.
Он улыбнулся. Легко снялся с оградки, подошёл ко мне - я поднялся ему навстречу - и, положив руку мне на шею, слева, промолвил:
- Подумай над тем вопросом, что задал тебе твой друг... Найдёшь ответ - найдёшь и путь.
- Но этот вопрос не могут решить мудрецы от начала времён! - с ощущением полного бессилия выкрикнул я - и почувствовал боль. Рен отнимал руку от моей кожи: алые цветы раскрывались на его ладони.
- Когда будешь готов - за тобой придут.
Метка жгла шею, воротник становился набухшим, грязно-заскорузлым от крови. Я остался один; я скорчился в оградке-кроватке, широко открытыми глазами глядя на медальон памятника: фигура Стефана изменила положение, он лукаво, не по-загробному, смотрел на меня, прижимая палец к губам. Я ненавидел его сейчас за то, что мне приходится давать самый бессмысленный и очевидный ответ:
- Стефан... я понял, какова разгадка.
Листья понеслись через кладбище, словно сны.
- Мы живём, чтобы умереть.
Нельзя было угадать, и поэтому я угадал: всё исчезло, тьма поглотила меня. И хоть я ничего уже не видел, но чувствовал: не было конца, нет и не будет конца этой осени, отнимающей мою свободу.
Сообщение отредактировал seraphima - Четверг, 05.04.2012, 20:56 |
| |
| |
| dinalt | Дата: Четверг, 05.04.2012, 18:48 | Сообщение # 2 |
Добрый админ :)
Сообщений: 3147
Награды: 28
Репутация: 17
Статус: Offline
| seraphima, нужно оформить шапку, согласно правилам - http://mycoffee.ucoz.ru/forum/36-118-1
|
| |
| |
| seraphima | Дата: Четверг, 05.04.2012, 20:56 | Сообщение # 3 |
|
Любитель
Сообщений: 3
Награды: 1
Репутация: 0
Статус: Offline
| dinalt, done 
|
| |
| |
| seraphima | Дата: Пятница, 06.04.2012, 17:22 | Сообщение # 4 |
|
Любитель
Сообщений: 3
Награды: 1
Репутация: 0
Статус: Offline
| Глава 2
Из густого мрака выплыл огненно-красный круг. Метка. Она пылала угрюмым тусклым светом, но некоторые участки светились сильнее, как суставы на рентгене. Таких узлов я насчитал больше трёх, пока она лениво надвигалась на меня, собираясь поглотить и всё же не торопясь. На моих глазах новый узел вспыхнул на правой ветви, замерцал, сдавленный пульсирующей чернотой. Метка жила своей внутренней жизнью, подобно растению; я был ей не помехой, а подспорьем и проводником.
Когда она коснулась меня, боль вновь пронзила моё тело.
Я открыл глаза и уставился в мутную гладь ночного потолка.
Тишина. Молчаливые очертания незнакомой мебели. В щель между штор - далёкий золотистый свет, трепещущий, как от дворового фонаря, качающегося под ветром.
Я приподнялся - что-то мне мешало! Какое-то металлическое кольцо опоясывало меня вокруг талии. Странные уплотнения на шее дали о себе знать, сдавив кадык, когда я попытался открыть рот, чтобы позвать кого-нибудь. Свистящее скольжение металла по металлу оповестило о том, что закована и моя нижняя челюсть. Губы были свободны, но движение заметно ограничено. Как же теперь есть? Не говоря уж о бритье. Эти мысли были неожиданно спокойными, словно я принимал изменения в своём теле как некие странные условности сновидения, в котором оказался. Но сон ли я вижу?
Вдобавок, кроме всей этой железной дребедени, на мне ничего не было надето.
Встав босиком на холодные половицы, я зашарил по стенам, ища выключатель. Какие-то бумажки шуршали под моими ладонями, отгибаясь от обоев. Похоже, все стены были увешаны - в темноте не понять, рисунками ли, фотографиями.
С опаской сунув руку между стеной и шкафом, я нашёл в пыльной тёмной щели кнопку, щёлкнул и зажмурился от яркого света.
Как завесь плюща, едва заметно трепетали на сквозняке жёлтые стикеры, тысячи стикеров; они ковром покрывали стены, от пола до потолка. Они были и на дверцах шкафа, и на оконном переплёте - увидел, когда отдёрнул штору. За окном царила чернота, нарушаемая лишь слабым сиянием вдали. Переведя взгляд на оконную раму, я наткнулся на стикер и прочёл неровную, быструю надпись на нём:
"У Лизы были чёрные волосы. Я всегда ступал на лестницу правой ногой и завершать её старался тоже правой".
Другой стикер, видимо, был вначале наклеен, а потом уже подписан - бумага прорвана остриём стержня над щелью в раме. Буквы-царапинки, много раз начато и зачёркнуто:
"T53 D7 T3... T53 D7 T3... T53 D7..."
Я хоть и не играл на музыкальных инструментах, но распознал в этой записи аккорды для фортепиано. Стефан, когда мы ещё вместе ходили в школу, дважды в неделю таскал в своём рюкзаке большие тетради, расчерченные нотными станами. Я знал, что в такие дни мы не пойдём после уроков слоняться по дворам, гонять кошек и задирать встречных мальчишек - "образцового ребёнка" ждала музыкалка. По-моему, Стефан с облегчением вздохнул, когда эта бодяга кончилась в девятом классе.
"Сегодня двадцать девятое февраля, - гласил стикер, дрожавший на дверце шкафа под сквозняком, - значит, я здесь уже год и десять месяцев. Эти электронные часы и экраны в городе - хорошая вещь. Люди не видят, не слышат меня... они не виноваты..."
Я отвлёкся от чтения, сообразив, что в комнате довольно прохладно и надо бы что-то надеть на себя - кожа покрылась пупырышками. Шкаф скрипнул открытой дверцей; я с радостью вытащил из кучи одежды, сваленной на нижней полке, свои джинсы - ошибки не было, вот ключи из кармана выпали, и просроченный проездной, и старая батарейка, а вот и мобильник. Ключи и телефон я запихнул обратно, а мусор скомкал и сжал в кулаке, ища, куда выбросить, но не нашёл и в конце концов тоже отправил в карман.
На джинсах моя удача закончилась: никакого подходящего верха в шкафу не висело. Только огромный тяжёлый плащ, не такой, как у меня - этот вообще был без рукавов, с высоким зубчатым воротником (зубцы похожи на перья ворона). Театральная какая-то вещь. Мне было всё-таки холодно, поэтому после некоторых колебаний я взял его и набросил на плечи. Под горлом была застёжка - стилизованная птичья голова, голая и мёртвая. В дверце шкафа блеснуло зеркало; я оглядел себя, насколько позволяла эта узкая рама.
Ничего не скажешь, вид жутковатый - спутанные чёрные волосы, бледное лицо, брутально-готичная одёжка и - железо, железные пластины, охватывающие шею сверху донизу, прилегающие друг к другу, как кирпичная кладка. Они лежали и на щеках, и кожа, соприкасавшаяся с краями пластин, порозовела и воспалилась.
Спокойное, ложное ощущение сна испарялось. Мне было страшно смотреть на своё отражение, словно у меня выросла третья рука, или, наоборот, я лишился обеих рук. Железо вросло в моё тело, оно стало моим телом.
Да человек ли я теперь?
Страх впился, словно гигантским крючком под рёбра, дёрнул меня вперёд; я бросился к одной, к другой стене... сминая стикеры, как до того - выключатель - теперь я искал дверь, лихорадочно ощупывая жёлтый ковёр бессвязных мыслей. Пальцы больно ударились о медную ручку, скрытую в бумажной поросли: я рванул на себя - дверь открылась!
Я шагнул вперёд, в темноту за дверью, и моего лица коснулись ветки - не колюче, а ласково, как тычется носом пёс. Листья мазнули по щекам. Я не видел их, но чувствовал их упругую свежесть - знал, что они зелёные. Ещё шаг - ветви приняли на себя вес моего плаща, зашуршали, поддерживая его, как шлейф. Третий шаг, отчаянный рывок - я вышел из густого кустарника, едва не оставив там клочок плаща. Позади сияла жёлтым пятном дверь, утопающая в чёрном сплетении ветвей. Контуров строения не мог различить чётко; кажется, одноэтажный дом, вокруг - сад. Почему дверь так заросла? Возможно, тут уже давно никто не живёт?.. Как я оказался в заброшенном доме?
Над садом склонилось лицо луны, огромной и лёгкой, как воздушный шар. Свет падал на мелкую гальку дорожки; я обогнул дом, стремясь найти источник жёлтого луча, разбудившего меня.
Шёпот разнёсся над садом:
- Вера моя, вера обезглавленная...
Огромное Древо проступало из мрака ночного воздуха. Исполинский ствол вздымал остроконечную крону выше самой Луны; окружённая светящейся мошкарой, крона терялась в безвестности ночи. Сыпалась пыльца сияющих цветов, и ветер от неё становился густым и пряным. Древние корни, окаменевшие от старости, вылезали из почвы, приподнимали ствол: Древо - многоногое чудовище! Живая ракета, нацеленная в сердце неба.
Я был полон странным радостным ощущением, какое возникает, когда встречаешь кого-то родного, кого знаешь с незапамятных времён, с бессознательного лепета младенца, знаешь, как собственную мать. Моё единение с Древом продолжалось до тех пор, пока я не увидел на краю окаменевшей чащи корней фигуру Рена. Я не сомневался, что это он, и лёгкая досада промелькнула, когда я смотрел, как струя пыльцы Древа летит ему в подставленные ладони.
Он выглядел не таким, каким я увидел его в первый раз. Зубчатый воротник, подобный моему, но не стойка, а широкий, вразлёт, пёстрой птицей лежал на его плечах. На груди алела огромная буква "А" в широком круге. Он, как я, был в джинсах и босиком, и такой же металлический пояс охватывал его талию. Металлический блеск виднелся и в рыжих прядях; когда я подходил ближе, ветер плеснул его волосами: я вздрогнул!
У Рена не было ушей.
Корнями проводов держались за голову две металлических основы с коробок размером; из них высовывались короткие и толстые антенны - всё вместе смотрелось как жуткая пародия на эльфа.
Антенны шевельнулись, когда я приблизился. Не знаю, мог ли он слышать мои шаги, но, видимо, слышал.
"Где мы? Что это за место?" - хотел спросить я, но из горла вышел лишь сдавленный хрип. Вживлённый металл лишил меня голоса.
- Это измерение Игры, - Рен не то прочитал мои мысли, не то предупредил возможный вопрос. - Здесь родной дом Врача. Ты попал туда, куда уходят все нитки всех марионеток человеческого мира.
"Не понимаю! Врач - на самом деле Кукловод?"
Антенны дёрнулись - отвратительное подобие живых ушей зверя виделось в этом движении. Он слышал мои мысли! Я схватился за свои закованные металлом щёки. В голове всё перепуталось, лишь комком разъярённых змей бился страх - я не желал, не мог быть куклой Врача или самого Бога! Я понимал, что меня заманили, насильственно изменили моё тело по какой-то адской прихоти... меня хотели превратить в игрушку неведомых сил!
Из водоворота бессвязных мыслей одна вырвалась на поверхность и забилась пронзительно:
"Ты обещал мне исцеление от осени! От мирового сплина, который подтачивает лучшие души! А вместо этого я становлюсь игрушкой в руках Врача?!"
- Не игрушкой, а инструментом. Марионетки - это обычные люди, мы же - ваги, которые держит в руках властелин Игры.
Мы стоим над грешным миром, и только наша Игра исцеляет заразу. Сам Бог - играет.
Он, кажется, верил в то, что говорил. Подстелив плащ, я присел на жёсткий каменный корень; железо на шее и щеках ещё резало кожу после недавнего усилия закричать.
Всё было кругом слишком странно и ново, чтобы оказаться сном. Во сне присутствуют хоть какие-то элементы из повседневной жизни, обрывки дневных тревог и мечтаний, а здесь - чужое место, чужое время, ночь, пересыпанная тусклой пыльцой - и ни одного человека кругом, и я тоже - нелюдь.
- Теперь в твоей власти - излечить от осени всю Вселенную, - всё так же, с лёгкой улыбкой проговорил Рен.
"Почему я?" - обречённо вытолкнул мой мозг.
- Кровь, - ответил Рен.
И густая, тёмная струя из его руки, которую он взрезал ножом, хлынула к корням Древа, питая их и поддерживая дыхание жизни.
|
| |
| |
|
Поиск
|
 |
|
