| Сашка_Горчица | Дата: Понедельник, день тяжелый(((, 11.06.2012, 13:03 | Сообщение # 1 |
|
Любитель
Сообщений: 1
Награды: 1
Репутация: 0
Статус: Offline
| Небольшая зарисовка об одиночестве, любви и грусти, разбавленная каплей волшебства.
Одиночество — это состояние, о котором некому рассказать.
Фаина Георгиевна Раневская
Голос, осторожный, негромкий, быстрый, летит ко мне, заполняет меня, ласкает холодные камни, ударяется в стылую воду:
- Слышишь меня, Колодец? Ты слышишь? Я сейчас глупость скажу несусветную, но послушай, прошу тебя, выслушай. Я не могу больше так, понимаешь? Невыносимо это, слишком невыносимо. Почему, скажи мне, почему мы настолько несчастны? Не знаешь? А я знаю, я расскажу тебе даже. От одиночества мы все несчастны. Только в нем проблема вся, только в нем. Скажи, как нам понять друг друга, если мы себя понимать не можем, не в состоянии? Мы все вместе и по отдельности, понимаешь? Каждый отдельно, понимаешь ли ты меня? Мы все отделены и далеки настолько, что даже не видим глаз друг у друга. Мы так далеки, что невозможно услышать крик ближайшего к нам. Чтобы мы там не шептали себе или еще кому-то, мы знаем, прекрасно знаем, что это чистая, абсолютная, нерушимая, правда. И все действия наши, вся наша жизнь направлены только на уничтожение, искоренение, удаления такого глупого и рационального явления, как одиночество. Понимаешь ты меня или нет, Колодец?
Когда-то я завел для себя кошку, пушистую, белую, своенравную. Она приходила ко мне по ночам и ложилась рядышком, мурлыкала, грела, сны видела. А мне казалось тогда, что она так близка ко мне, до невозможности близка, что я могу слышать ее, слушать. Но кошка молчала наутро, и вечером тоже молчала. Только выслушивала, вникала. Как ты, Колодец, меня сейчас выслушиваешь. И я понял тогда, она не избавит меня от одиночества, от этого незримого барьера, от бесконечного поля, отделяющего меня от всего, от всех, от себя. Она может лишь прийти ко мне, приблизиться, подползти и слышать меня, но мне не услышать ее, понимаешь?
И тогда я в безразличии встретился с женщиной, представь себе только, с женщиной! Мы касались друг друга, мы плавились и сливались, и мне подумалось тогда, что я нашел то, что искал, я смогу избавиться от того, что сковывает меня, пришел конец тоске, страданью, грусти. «Неужели мы можем быть еще ближе?» - спрашивал я себя тогда. И сам же отвечал: «Нет, невозможно это!» Но позже, намного позже, спустя время и мысли я осознал, насколько глубоко ошибся, о, Колодец, как же я ошибся! Женщина могла слушать меня, могла говорить мне, но мы не слышали друг друга, не слышали! Она оказалось хуже кошки! Кошка могла меня слышать, а женщина не могла. Зато женщина говорить могла, без умолку говорить могла, а я ее не понимал. Она говорит мне что-то, а я знать хотел, что она говорит себе. Она говорит мне что-то, а я не вижу души ее, мыслей ее не слышу, не ощущаю сердца. Как бы плоть наша тесна не была, самих нас, суть нашу, всегда будет разделять это бескрайнее море, безмолвная пустыня, безучастная и неподвижная скала. Невыносимо, мучительно невыносимо.
Мне хочется, безумно хочется, чтобы встретиться вечером или утром, не важно это, и рассказать самому, услышать, вслушаться, мысли понять, в глаза посмотреть, вглядеться, увидеть, в душу проникнуть, в саму душу, и самому показать, наизнанку вывернув, но не ломать себя, а просто, легко и тихо, чтобы без боли и без последствий, можно серьезно и глупо, можно смешно и по-детски. Понимаешь меня, Колодец, сердце хочу ощутить, как оно бьется, чем дышит, и чтобы оно не чужое, тяжелое было, а как будто свое, родное, легкое, еле весомое, и чтобы свое также сердце можно было достать, без страха сомнений, подкинуть его, барьер им разбить и тайно, восторженно, с радостью в руки любимые вложить, на сохранение, сбережение, для защиты, поддержки. Вот, чего я хочу, слышишь меня, Колодец? Неосуществимо это, скажи мне, или осуществимо? О, как же невыносимо это, слишком невыносимо.
А еще страшно мне. Невероятно, безмерно, болезненно страшно мне, Колодец. Ведь подумай только, если быть с кем-то так близко, ближе, чем в горячих объятьях плоти, ближе, чем с кошкой, быть с кем-то так близко - нереально и невозможно, то что же это получается - я один? Один? Вот он мир - большой, безграничный, неизмеримый, и я в нем один совсем, единственный, одинокий? И все люди такие, и много нас, миллиарды, а мы все равно одни во всем мире, единственные и разделенные. И ничто не в силах помочь нам. Ни я, ни ты, Колодец мой дорогой, ничто.
Вот я и рассказал тебе всю глупость свою несусветную, всю, без утайки, кривляний, иллюзий каких-либо. Всего себя рассказал, душу свою, сердце, видишь? А теперь я монету тебе отдам, подарю ее, выброшу, брошу и ничего взамен - слышишь меня? - ничего взамен не спрошу. Потому что не нужно мне ничего более, ничего. Совсем ничего. Потому что глупо все это. Глупо, пусто, бессмысленно. А если вдруг и случится какое чудо, то я сразу скажу - совпадение! и дальше пойду, удалюсь, убегу, спрячусь.
Свистяще и резко металл летит по тоннелю моему каменному, разрезает воздух, пронзает воду, опускается вниз, внутрь, в меня, вглубь самую, в сердце быть может или еще куда.
По сторонам быстро сменяются нити прожилок между камнями, холодными и сырыми, кончаются. Воздух свежий, резкий, прохладный окутывает, обволакивает меня. Где ты? Ты ли тот мужчина, с кошельком денег и портсигаром? Нет, может ты та женщина, бездетная, и угрюмая, и злая? Нет. Вот это, должно быть, ты - человек с повязкой, что развязалась, с глаз соскользнула, в грязи утопла, затопталась. Не видишь меня, не слышишь, не ощущаешь. Поймешь ли? Поймешь. С бесплотных губ моих срезается дуновение, в сознание твое вонзается, режет его, кромсает.
Да, иди туда, - шепчу тебе не ощутимо, не ясно, зыбуче, почти несуществующе - вот так, хорошо. Видишь, это даже не край света, даже не обратная сторона планеты, всего лишь дорогу перейди и ты на месте; вот она - соседняя улица. Так, теперь пройди немного, поверни, нет, не сюда, чуть дальше, да, хорошо, дверь открывай. Слышишь волшебный перезвон безразличных, железных, холодных трубочек у двери? Это цветочная лавка. А теперь подойди к прилавку. Вот она, видишь ее, ощущаешь? Она не та женщина, что хуже кошки, не та, что не слышит тебя и молчит. Видишь? Эта тебя тоже видит, глаза твои даже видит и одиночество в них твое тоже видит. А еще она слышит. И руки ее погляди, руки какие! Бережные, чувственные, тонкие, заботливые, теплые. Удержит она ими сердце твое, как думаешь, удержит? Удержит. Что, дух захватило, дыхание переполнилось, сердце заколотилось, да? Заколотилось тревожно, неровно, да? Чувствует близость, не ту - телесную, плотскую, а другую - сокровенную, чуткую, беспокойную, острую? Чувствует. Ну, давай же, скажи ей, скажи. А мне пора, пора уходить.
Отпускаю тебя, тело твое и сознание, улетаю, волнуя серебряную трель воздушных трубочек из металла. А мягкий неощутимый сквозняк донесет до меня твое робкое «Что вы делаете сегодня вечером» и как отголосок, забытого, в меня опрометчиво брошенного - «Ничего».
|
| |
| |
