Все в мире происходит неожиданно. Приходит и происходит совсем не тогда когда ждут и ожидают, а тогда, когда судьба по своей немыслимой прихоти что-нибудь вытворит и перевернет все с ног на голову. Иногда улыбается, а иногда отворачивается. Но совсем редко бывает так, что невозможно разобраться, где удар, а где благословение и благоволение небес. Такие мысли посещают человека или в состоянии глубокого и всеобъемлющего счастья, когда мир стелется к твоим ногам, когда любимая девушка говорит тебе – «да», когда твой ребенок делает первый нетвердый шаг или же в часы ненастья, когда все валится на голову, когда клянешь все на свете. Но они никогда не приходят в обыкновенной будничной сутолоке, суетной мельтешне обыкновенных дней.
Я молча смотрел на гулко шумящую в провале перил черную воду и предавался данным размышлениям, тщетно и безуспешно старался хоть как-то в себе разобраться и утрясти. Но никак не получалось. Куда не сунься - везде одни тупики и ни одной спасительной лазейки. Все пути были у меня отрезаны, все кроме одного - самого последнего. И никто этот выбор, и этот шаг за человека не сможет ни сделать, ни пройти. Сколько не пытайся. Ладно, хватит. Я покрепче зажмурил глаза, сделал глубокий вдох, но тут налетевший с речного массива ветер, взметнувши в воздух мелкую водяную пыль и закружив в безудержной пляске, обжег лицо острой ледяной волной и туго, жестко толкнул в грудь. Я отшатнулся от этого неожиданного, сильного удара, и вот тут-то все и случилось. Судьба сделала свой выбор.
Кто нибудь другой на моем месте, непременно связал бы все это с мистикой, усматривая за всем этим злокозненные деяния всемогущих темных сил, или же, по причине скудности или отсутствия фантазии - коварных инопланетных агрессоров - кто-то другой, но только не я. Поскольку воспитывался строгими и взыскательными ко всякому свободо - и инакомыслию родителями с самого малого и беспечного малолетства в характерном и всеобще повальном атеистическом духе давно канувшей в лету советской эпохи. Можно сказать, впитал вместе с октябряшным значком и пионерским галстуком веру во всемогущество и торжество человеческого разума. Вместе с идеей мира во всем мире. И скептически относился к подобным явлениям, стремясь все объяснить простым и понятным человеческим языком.
Новый порыв ветра отбросил меня от перил и вышвырнул прямо на проезжую часть. Я больно ударился, поскользнувшись на вылизанной бесчисленными шинами до стеклянного блеска дороге, и тяжело завалился на бок, не успев ни среагировать, ни даже крикнуть. Последнее что я почувствовал - тупой, приглушенный, словно бы ватный и ленивый удар проснувшегося с перепою исполина. Удар этот сопровождался непривычной, резкой какофонией оглушительно визжащих шин и вонью горелой резины. Последнее, что успело, запечатлеется в моем сознании - расширенные глаза летящего на меня водителя.

- 02 -

Ничего не было, совершенно ничего. Не было никакого светящегося туннеля, не было очереди из спешащих на тот свет душ. В таких делах я несведущ, но даже я, при всей своей дремучести знаю, что за нами кто-то там приходит, прилетает с арфой и пальмовой ветвью в руках. Или же, на худой конец, коптя и воняя серой и перегаром, взрывает землю у самых ног и на глазах у изумленной публики уволакивает за собой. Но все так же внезапно и закончилось. Сознание на мгновение померкло, всколыхнулось, как свеча на ветру, но в тот же миг снова вспыхнуло еще ярче.
Я рывком отпрыгнул к перилам, ошеломленный происшедшим пытаясь хоть что-то понять. Мелкая противная дрожь колотила все тело, сердце то и дело норовило выскочить из груди. Трясущимися, непослушными руками я вытянул сигарету, нервно закурил и только потом увидел изрядно помятый бампер, бледное и бессмысленное лицо водителя отрешенно смотрящего прямо перед собою и только потом темный ворох окровавленного тела. Моего тела. У меня подогнулись ноги, и я по перилам тяжело сполз на землю. В голове стоял оглушительный звон, как будто по уху удачно приклали доской, а перед глазами поплыли огненные круги. Пока я безуспешно пытался прийти в себя, вокруг места происшествия уже собрались люди. С истошным, пронзительным воем и бликами мигалок, примчалась «скорая» и меня, после недолгих разбирательств со стражами порядка, положили на носилки, небрежно накрыли белой простыней и уволокли в бездонное чрево машины. Скорая взвыла и умчалась. Мало-помалу толпа развеялась, милиционеры еще раз все измерили, а потом тоже уехали. И я остался один под пронзительно холодным ветром. Все происшедшее попахивало изрядной долей бутафории и ненатуральности, и очень смахивало на какой-то отвратительный фильм с невнятным, запутанным сюжетом и плохими декорациями. Этот предательски хлесткий, пронзительно убийственный ветер, бледная изможденная луна, тщетно проглядывающая сквозь плотные и рваные облака, да мост, соединявший между собою, как и полагается берега, один конец которого утопал в кромешной темноте.
Да, попал я в переплет, это ж надо. Ну, подумайте сами - шел топиться, а попал под машину…
Но публика разошлась, представление закончилось и только машины с шелестом проносились мимо, да редкие прохожие спешили сквозь ночь. И тут меня что-то отвлекло, не давая возможности дальше сосредоточиться на мыслях, и совсем неожиданно я услышал вполне привычную, обыденную фразу:
- Прикурить не найдется?
Я, молча, протянул незнакомцу зажигалку, и вот тут до меня дошло:
- Извините, вы что, меня видите?
- Ну, вижу, ну и что из того - незнакомец не спеша, затянулся и расслаблено выпустил струю дыма в проступающие сквозь молочный туман звезды.
Говорил он, с каким-то непонятным, едва уловимым акцентом, а я в молчаливом изумлении продолжал изучать высокую, худощавую фигуру, завернутую в дорогой угольно черный плащ. Незнакомец окинул меня насмешливым взглядом, и потом, скучнеющим голосом продолжил.
- Ладно, собирайся, что ли? Заболтался я с тобой. Пошли.
- Куда? - обалдело спросил я.
- Увидишь. Пошли.
- А может не стоит так сразу, а?
С другой стороны, засунув руки в карманы, ко мне не торопливой, свободной и расслабленной походкой подошел точно такой же, как две капли воды, похожий на моего незнакомца человек. Только в отличие от него одет он был в ослепительно белый, стильный плащ. Да что там плащ - у него даже волосы были неестественного серебристо-белого цвета.
- Ты опоздал, он уже совершил выбор.
- Тебе только кажется. Он еще не успел его совершить.
Подошедший как-то иронично и испытующе взглянул на темного, так я его мысленно окрестил и продолжил:
- Извините, но имеет место явный прецедент. Ваши права надо еще доказать.
- Вам бы вечно оправдывать, да? Но на этот раз не пройдет. Данный субъект находится в сфере нашего влияния. В данном случае имеем классический пример суицида, следовательно - он наш.
Тут я не вытерпел и вмешался:
- Извините, уважаемые, я как-то не привык быть предметом купли - продажи, я не вещь вообще то, а человек.
Темный недобро фыркнул и отрезал:
- Молчи и не встревай, пока тебя не спрашивают, а спрашивать тебя никто не собирается.
Светлый неожиданно дружески подмигнул и продолжил:
- Извините, но о каком акте суицида вы говорите?
Темный удовлетворенно фыркнул и небрежным жестом выдернул из воздуха, какие то бумаги:
- Вот, извольте ознакомиться, протокол, составленный заведующим совратителем. Прошу обратить особое внимание, бумаги заверены и подтверждены начальником сектора, отвечающим за уныние. А это уже кое о чем говорит!
Мне осталось только хлопать глазами, слушая эту юридические выпады. Между тем светлый углубился в изучение загадочного протокола, а темный ехидно улыбаясь, нагло выпустил в мою сторону струю дыма.
- Ну, как, надеюсь, вы удовлетворены?
- Да, весьма впечатляет, но имеется одна неточность.
Темный сразу напрягся, явно готовясь к новому раунду:
- Какая еще неточность?
- Существенная.
- Что вам опять надо, чего придираетесь? Там же предельно ясно и четко написано - “опекаемый мною субъект (человек то есть), под воздействием, но по полному согласию и собственному добровольному соизволению совершил акт лишения себя жизни (самоубийство)”.
Темный торжествующе посмотрел на меня.
- Да, все верно - светлый сокрушенно вздохнул и сожалеющее посмотрел на меня - собирайся, жертва аварии…
Темный шагнул ко мне. От него явственно полыхнуло жаром, и глаза налились опасным багровым свечением.
А светлый между тем нравоучительным тоном сочувствующего бюрократа продолжал:
- Да, попал ты парень. Думать надо было, перед тем как сгоряча под машину сигать.
Темный между тем с видом прилежного работника сферы обслуживания уже заканчивал заботливо упаковывать меня, как подарок с бантиком, в саван мрака, изумленно крякнул и в полусогнутой же позе повернулся к светлому:
- Не понял?
- Что ж тут не понятного. В протоколе записано - совершил, но дело в том, что данный балбес ничегошеньки не успел. Только под машину попал. От чего и успешно умер.
Темный растеряно посмотрел на меня, как бы прося поддержки:
- Как под машину?
Тут воздух разверзся и в разговор вступил еще один собеседник:
- Неожиданно, и хочу заметить очень болезненно, - незнакомец с видом истинного ценителя жертв дорожных аварий окинул меня беглым, но пристальным взглядом и продолжил - потому могу заверить, что происшедшее ни в коей мере не было попыткой самоубийства.
- А ты кто такой, вообще-то?
- Ах, да, извините, я забыл представиться - ответственный сектором пространственного наблюдения. Потому, потрудитесь не выходить за грани ваших полномочий.
Лицо темного исказила недовольная гримаса:
- Я выражаю протест, и буду вынужден ходатайствовать выше.
- Что ж, ваше право, но данный человек находиться в сфере НАШЕГО влияния. На этом инцидент исчерпан.
Темный подошел ко мне, пыхнул жаром в лицо и, шипя, произнес:
- Еще увидимся, но не надейся, что сможешь так легко отвертеться.
Он пренебрежительно фыркнул и растаял в тумане.
Наблюдающий скупо улыбнулся:
- Будьте осторожнее, юноша. И запомните - ни одна жизнь не стоит смерти, жизнь надлежит жизни, даже пускай пока никчемной и пустой. Теперь для вас многое предстанет в совершенно ином свете, и не спешите делать поспешных выводов.
С этими словами он растворился в воздухе, продолжая смотреть пристально иронично и чуть удивленно. Происшедшее настолько меня потрясло, что несколько минут я просто простоял в немом оцепенении, изучая то место, где растворился наблюдатель.

- 03 -

- Пошли, Стас, а то не ровен час, еще замерзнешь.
- Неужели умершие замерзают? - сказал я и понял, что сморозил глупость - пробирало довольно таки сильно.
- Замерзают, еще и как. У тебя уже зуб на зуб не попадает, синий весь.
Что мне оставалось делать, я послушно поплелся вслед за светлым по запорошенному тротуару. Мы прошли через мост и остановились у ближайшего проулка. Мой спутник вынул из кармана ключи, и, поймав мой недоуменный взгляд, пояснил:
- А чего тут удивляться. Машина, такая же, как и все, ну немного лучше, надежнее…
- А что крыльев у вас нет?
- В ремонт сдал.
Пока я стоял и соображал шутка это, или же и в самом деле мой спутник сдал крылья в починку, он завел машину и приветливо распахнул дверцу.
- Садись.
Я послушно нырнул в приятную пелену прогретого салона, разминая и растирая замерзшие руки.
- И что теперь?
- Тебе решать. Выбор всегда остается за вами, хотя порой, кажется, что за вас, его уже сделали. Сильф.
- Что Сильф?- не понял я.
- Зовут меня так.
С этими словами он протянул мне руку.
- Не понял.
Сильф рассмеялся и пояснил:
- Любой ваш жест, слово, и даже действие - это только символ, отражающий объективную реальность. Ну, настоящее положение, если хочешь - смысл всех вещей. Рукопожатие обозначает добровольное взаимооткрытие и соединение двух родственных, дружественных энергосистем.
Я молча пожал протянутую руку, заметив, что рукопожатие у Сильфа было железное, думая между тем, что у нас рукопожатия раздаются подлецам и подлецами направо и налево.
- Поехали, я тут знаю одно место – проголодался я что-то, да и поговорим в более приятной обстановке.
Я только молча кивнул, едва сдерживая изумление. Было от чего. Если бы мне сказали раньше, что вместо белоснежных крыльев ангелы разъезжают на авто и ходят по ресторанам, то я бы первым поднял рассказчика на смех.
- А я не совсем ангел – сказал Сильф, выруливая из глубокого снежного заноса, – не в том понимании, что придаете вы данному понятию.
- А вы и…
- Ну конечно читаю. И не только мысли.
- А не совсем ли это…
- Нет, все абсолютно корректно, естественно и закономерно. Ты ведь не удивляешься тому, что капли дождя, падают на землю, а не летят вверх?
- Нет, - сказал я, чувствуя себя тупым почемучкой.
- Вот и я не удивляюсь. Просто существует закон всемирного тяготения, также как и другие Законы. А их незнание, увы - не освобождает от ответственности. Данный плотный физический пласт материи – он сделал руками полукруг, обозначая все вокруг - полностью видим с других ступеней и плоскостей. Старик Эйнштейн был прав: материя и время есть единая константа, также как энергия и информация. Правда, он об этом сказал мало, не успел. Все вокруг связано между собою невидимыми энергетическими нитями – ты, я, вон та собака, что едва не попала под наши колеса.
С этими словами он немного подправил машину, пропустив выбежавшую на дорогу дворнягу.
- Так она же что только выбежала!
- И я о том же. Любое явление совершается намного раньше, чем проявиться, проецируется. Вот и мысли ваши, точно так же, возникают намного раньше, чем вы сами об этом догадываетесь. Просто прими это пока так как есть, нельзя вместить все сразу. Пройдет время, и все само станет на свои места.
- А сколько времени?
- А я откуда знаю?
- Как откуда? Ты сам только что сказал, что все свершается раньше, чем свершается. Вы же знаете все наперед.
- Если бы все было так просто. Существует еще Закон Свободного Выбора. Каждая личность сама добровольно выбирает пути своего существования, и, соответственно, несет ответственность за свой выбор.
- Это типа карма?
- Не совсем так, но общий принцип ты понял. Допустим, не надумай ты прыгать с моста, мы бы с тобой сейчас не беседовали.
Я досадливо заерзал в кресле. Довольно странно было чувствовать себя микробом под пристальным взглядом микроскопа, который видит тебя насквозь. Я и сам сейчас понимал, что совершил величайшую в своей жизни глупость, но что уж теперь.
- Приехали.
Сильф поставил машину на стоянку, пикнул кнопкой сигнализации и направился к дверям. Я послушно поплелся за ним, проскользнул мимо услужливо распахнувшего двери швейцара и направился к свободному столику.
- Слушай, получается, нас видят?
- Получается, что да. Просто я сдвинул у окружающих угол зрения, и теперь мы для всех просто обыкновенные посетители. А как ты думал, мы вам являемся?
- Ну не знаю, - ответил я уклончиво, думая о том, что не такие мы и необычные. Просто так швейцар бы в ноги не кланялся, едва, что снег языком не слизывая. Да и официанты что-то уж больно прытко забегали. Один из них как раз подбежал к нам, демонстрируя безукоризненно вышколенную улыбку.
- Чего изволите, господин Сильфиус? У нас как раз новое фирменное блюдо.
Ого, оказывается мой друг тут уже не впервой.
- Ну, должен же я где-то нормально поесть? – явственно прозвучал в голове голос Сильфа. Я пораженно уставился на моего знакомого и смотрел, как он с видом принца голубых кровей делает заказ. Что-то раньше способностей к телепатии у меня не наблюдалось.
- А ты раньше никогда и не умирал, - прилетела новая мысль.
- А что телепатия появляется только после смерти? - робко попробовал я послать мысленный ответ.
- Не всегда, просто вы редко бываете обнажены душой. Но иногда кто-то умеет это делать и при жизни, и поверь мне, что в этом мало приятного, слышать и чувствовать на себе всю подноготную человеческой души.
- А вы что будете, - обратился ко мне официант. Я не сразу сообразил, что к чему, и на каком из диапазонов идет вопрос, но потом все же выкрутился.
- То же, что и господин Сильфиус. Надеюсь, что у него отличный вкус.
- О, не извольте сомневаться. Он один из лучших наших посетителей.
А здесь, разрешите заметить, подают только самые изысканные блюда.
С этими словами он умчался, а Сильф продолжал веселиться, смотря на мое смущение.
- Слушай, а вы что, едите нашу пищу?
- Ну, вы же едите. Просто мы сейчас с тобой тонкоматериальные, соответственно и пищу будем употреблять тонкоматериальную. Она всего-навсего тоже утончится. Это не так и сложно.
- Ну а что все остальные?
- А что все остальные? Ничего странного и не будет, раз ты об этом. Просто будут сидеть, и видеть, как два степенных джентльмена сидят и празднуют.
- Что празднуют?
- Поминки.
- Чьи поминки, что кто-то умер? Извини, я не знал.
- Ну да умер – это твои поминки, Стас. Следовательно, ужин за мой счет.
- А как же я отдам, у меня же при себе денег нет.
- А зачем тебе ЗДЕСЬ деньги?
- Ну, как, ты же сказал ужин за твой счет, следовательно, я должен буду их вернуть.
- Стас, извини, но ты дубина - зачем тебе ЗДЕСЬ деньги! Ты умер, а умершие, не платят по счетам.
- Но как же оплата за ужин, у тебя же они есть, ты сказал что платишь?
- Ну да, плачу. – Сильф принял заказ у подошедшего официанта и продолжил – Я же на работе, следовательно, мне платят.
- Кто платит? Я начинал катастрофически входить в роль почемучки.
- Он платит, Сильф вилкой многозначительно указал наверх – Он есть податель всех благ и источник всего. Энергии тоже. А энергия и есть эквивалент ваших денег, а ты что думал, вы их сами придумали? И вообще, все ваши изобретения – это воспринятые вами же идеи всех энергетических механизмов, процессов и явлений.
- Это что-то вроде подачки?
- Ничего подобного, что за волюнтаризм? Просто подсказка – кто смог услышать, был способен - тот услышал. Услышал, воспринял, перевел и применил. И как сказал Он – имеющий уши, да слышит - вам, между прочим, сказал. Сильф указал на меня.
- Но извини, Сильф, а как же тогда ядерная бомба, например, или бактериологическое оружие? Как же быть со всем этим, это что, тоже вы, от вас?
- Поверь мне, Стас: бывает намного серьезнее и …страшнее. – Сильф враз посуровел – Откуда говоришь? Да от таких как Равен, хотя, что он, он просто мелкая сошка. Те, кто стоят за ним, намного ужаснее.
- Кто такой Равен?
- Твой знакомый с моста, тот самый кого ты окрестил темным.
- Но как же тогда, откуда же, почему вы допустили!
- Успокойся, Стас, прошу тебя. Сильф глубоко вздохнул, и глаза его стали совсем печальными – Вы САМИ это выбираете. И никто не вправе опровергнуть ваш выбор. Сколько раз, сколько раз вы были на самом краю пропасти, откуда нет возврата. И только Он спасал вас, тот, кого вы зовете Спасителем. Вот и сейчас вы снова пляшете на самом краю бездны с новой “игрушкой”, - которая намного страшнее атомного оружия…
- Но неужели ничего нельзя сделать?
- Мы делаем все, что только в наших силах – но окончательный выбор за вами.
Над столиком повисла тяжелая пауза.
- А ты думал у нас только райские кущи и молочные реки с кисельными берегами?- грустно пошутил Сильф.
- И сколько же лет, веков идет эта борьба?
- Многие эоны. Задолго до сотворения ЧЕЛОВЕКА и уж конечно, задолго до сотворения физического уровня мироздания, всей вашей вселенной. Вы же знаете всю историю, вам дали все то, что вам нужно для спасения и возвращения на родину, в ваши космические ясли - Эдем.
- Но я считал, что все эти библейские истории…
- Разве ты один? В этом и проблема. Противоборствующая сторона воспитала целое поколение в дремучем атеизме.
- Ну да, весь этот коммунистический бред…
- А что плохого в самой идее, Стас? – Сильф серьезно посмотрел на меня - Ведь сама идея о всеобщем братстве и равенстве была послана нами, а вами, вернее с вашей помощью успешно извращена и вывернута до противоположности. Все дело не в идее – а в методах ее внедрения!
- И что теперь?
- Теперь то, что и всегда – работа.
- А в чем состоит ваша, лично твоя работа?
- Наша работа – во всем. Но в отличие от вас – для нас работа высшее наслаждение и высочайшая ответственность. Мы самовыражаемся в ней, отдаем все что можем и имеем.
- У нас тоже, иногда.
- Все дело у кого вы учитесь – у нас или у них. Все начинается с самого малого уровня. Вот, к примеру, посмотри на ту парочку – он указал за соседний столик, где рядом с молодым, угрюмым парнем седел замызганный, заросший седой щетиной старик. Запах шедший от него явственно свидетельствовал о множестве выпитой горькой, а запухшее лицо только подтверждало предположение. Старик по-простецки, но довольно настойчиво упрашивал выпить еще, а парень вяло пытался сопротивляться.
- Ну и чего? – не понял я – обычная парочка. Вот только как его сюда пропустили, заведение-то солидное.
- Точно так же как и тебя.
- То есть?
- Присмотрись внимательнее.
Я снова взглянул на старого пропойцу, и тут он неожиданно повернулся, встал и шатающейся походкой, то и дело, норовя рухнуть на пол, направился к нам.

- 04 -

Я растерянно взглянул на Сильфа, но тот куда-то исчез. Сказать, что я испытал шок - это все равно, что не сказать ничего. Такой дикой и отчаянной паники я не испытывал в жизни. Когда-то в детстве, я потерял маму, долго и безуспешно ревел в шумящей первомайской толпе, пока не нашелся. Так вот только теперь я понял, что значит потеряться по-настоящему. А между тем свидетель и доблестный участник первомая добрался до моего столика и тяжело рухнул на стул.
- Здрасьте, – глубоко икнул участник первомая и выдохнул мне в лицо густой, ни с чем несравнимый запах перегара смешанного с луком и раздавленным сигаретным бычком.
- Здрасьте, - рассеянно пробормотал я, продолжая отчаянно рыскать глазами по залу, тщетно пытаясь найти высокую фигуру Сильфа.
- Иваныч – протянул руку через стол участник первомая, неловко сталкивая тарелки на пол. Я машинально ее пожал и подумал, являюсь ли я дружественной и раскрытой системой и чем я могу обменяться с системой по имени Иваныч, которая явно увидела во мне родственную душу.
- Будешь, за знакомство?- он посмотрел на меня мутным взглядом, щедро протягивая непочатую бутыль водки, и снова тяжело икнул. Я отрицательно мотнул головой. И тут, вопя и стеная, Иваныч пополз ко мне через стол:
- И ты тоже! Горе то, какое, а? – он тяжело рухнул на меня, едва не свалив на пол. – Тоже не можешь, значиться.
Он подтянул к себе упавший стул и тяжело, с натугой на него взгромоздился. Где-то на окраине сознания мелькнула мысль, что люди никак не реагируют на происходящее безобразие, вполне возможно, что просто не видят. Тут Иваныч видимо снова вспомнил обо мне, наклонился и заговорщицки произнес, сбиваясь и едва выговаривая слова:
- Но есть, значится, и для нас, горемычных, выход. - Иваныч тщательно и безуспешно попытался сосредоточить на мне свой взгляд и путающиеся мысли - Мужик один, значится, мировой подсказал. Черный весь, бля, как смоль, то ли армянин, то ли узбек – одним слово чурка. Так вот сказал, чурка тот - найди грит, кого-либо, да выпей с ним, как след, вот и полегчает тебе. Да только не сказал, морда черная, что с такими как я, хоть пей, хоть не пей, а толку нету. Хоть цистерну спирту, значится, выжри – а не пьянит. Значится, надо человека непьющего, ну или почти не пьющего найти ну и уговорить, значится.
Тут Иваныч сипло заржал, а я опасливо покосился на людей. Но никто ничего не слышал. И тут до меня начало доходить.
- И что дальше, Иваныч?
- Что, проняло, да?- Иваныч довольно приосанился – ну ничо, счас полегчает, соколик. Так вот уговоришь, значится кого - тот пьет, а тебя тоже пьянит, хмель значиться начисто с ног валит.
Тут я рывком соскочил со стула и деловито подсел за соседний столик к парню:
- Проблемы, браток?
Парень посмотрел на меня взглядом побитой собаки и зло бросил:
- Ну что вам всем от меня надо, отвяжитесь!
- Случай, парень, не бывает неразрешимых проблем, со всем можно справиться. Но только на трезвую голову! Ты слышишь?
Я смел на полбутылки и, притянув обомлевшего парня за шиворот, впечатал прямо в расширившиеся глаза:
- Дурак, она же любит тебя и ребенка, между прочим, ждет. А ты хочешь для своего сына такого же отца, который был у тебя?
- Любит…- побелевшими губами прошептал парень.
- Да, да, - любит. И если ТЫ ее действительно ЛЮБИШЬ – бросай эту отраву и в жизни не тронь!
Он часто-часто замотал головой, и я его опустил на стул. Блин, как тяжело, оказывается. Будто мешки ворочал целый день, а под конец еще и в грязи вывалялся. Но вместе с тем меня наполнило ощущение того, что я, может быть первый раз в жизни, сделал хоть что-то стоящее. Парень, то и дело, оглядываясь на меня, пошел к выходу, а ко мне визжа и бранясь, подкатился Иваныч:
- Что ж ты сученок, делаешь-то?
Я не ответил, только коротко, наотмашь ударил. Иваныч кулем свалился наземь и, барахтаясь, попытался встать.
- Ты хоть понимаешь, хрен старый, что ты творишь? Ты же жизни калечишь, понимаешь – ЖИЗНИ, а это не игрушки и не вечный хмельной угар от водки! Да ты хоть понимаешь, что ты умер, сдох давно под каким ни будь забором?
-Чего?
- Что слышал. Умер ты давно, Иваныч, как и я – сказал я устало, чувствуя горечь и пытаясь понять, откуда вдруг я все знаю о парне, о девушке и будущем ребенке.

- 05 -

- Браво, стажер!
За моей спиной стоял и аплодировал Сильф.
- Что ж это, а Сильф?
- Ты ведь спрашивал о моей работе? Вот теперь ты понял все сам. Вот это и есть моя работа – суметь помочь тем, кому еще можно помочь.
- Кажется, ты назвал меня стажером?
- Да, все правильно. Ты стажер, ученик – если, конечно, хочешь им быть.
- Закон Свободного Выбора?
- Есть ли что-то более очевидное?
- Слушай, а откуда я все это знаю – о парне, девушке?
- Ну, ты же стажер, сам догадайся.
- Попозже можно, а Сильф? Вымотался я за день.
Тот удовлетворенно кивнул:
- Конечно можно, у тебя ведь впереди вся вечность.
Я посмотрел на сидящего на полу Иваныча.
- Ну а с ним чего?
- Ну а что с ним? Ты все сказал правильно. Затирухин Василий Иванович, родился в 1949 году, умер в 2005 году - в холодную зимнюю пору, от чрезмерного употребления спиртного, под забором. Был соблазнен и искушен темными, после чего переведен в разряд духов развоплощенцев. После чего успел споить несколько людей, ну а вот сегодня, сегодня был обличен стажером сектора Баланса - Стасом Ильиным. Тобой то есть.
- Ну а что будет с ним дальше?
- Не бойся, теперь уж с ним разберутся. Направят на очищение и перевоспитание в соответствующие, специально для таких вот деятелей приспособленные нижние слои.
И действительно: едва только Сильф произнес эти слова, двери тихо распахнулись, в зал вошли два парня суровой привлекательной наружности, дружески кивнули и увели Иваныча под белы ручки, затыкая рот и не давая возможности распевать разгульные кабацкие песни.
- Ну что, стажер – пошли, что ли?
- Куда?
- Учиться, Стас, учиться.
- А как же весь этот погром, кто за него заплатит?
- Ты и заплатишь.
- Как заплачу – у меня же денег, то есть, энергии нет. Сам ведь говорил!
- Уже есть, тебе за проделанную работу выдали аванс. Вот и погулял ты славно, по своей земной привычке.
- Ты схитрил! – завопил я.
- Ну, допустим, я не хитрил, а выдал информацию… не сразу, – он посмотрел на меня и продолжил - ладно, стажер - я обещал, я и плачу. И поторопись – вечность вечностью, а время не ждет.