Вход · Личные сообщения() · Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS Наша группа в ВК!
  • Страница 4 из 4
  • «
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
Модератор форума: Lord, Cat-Fox  
Форум » С пером в руках за кружкой горячего кофе... » Ориджинал » БеZликие (alien_sweet, 91 kb)
БеZликие
sweet-alienДата: Суббота, 21.12.2013, 02:03 | Сообщение # 46

Увлеченный
Сообщений: 58
Награды: 2
Репутация: 0
Статус: Offline
Глава 8. Накруги своя.
- Ведь мнеее
Всего лишь
больше не-ч-чего терять!!!
Моя мечтаа
Ушлааа… -
надрывались мои голосовые связки вот уже второй час. Рэй успел привыкнуть к
такому поведению и никак не реагировал на внеплановый концерт. Заметив
разодранную шкуру пса и набухшие от крови повязки, я в очередной раз сбилась со
строчки и выругалась.
Нет, надо что-то
повеселее.
- А не спеть
лии мне песню, ааааааааалюбви,
 А не выдумать ли, ноооовый жанр!!! – заорала
я, что есть мочи, снова поймав вдохновение. Слова давались с трудом, что было и
не удивительно в моем текущем состоянии. Конечно, в иное время я бы задумалась,
почему же так быстро развозит мою персону от каких-то двух несчастных бокалов
красного вина. Но сейчас мне было глубоко наплевать. Подцепив с дивана подушку,
я зажала пальцами нужный аккорд, имитируя из себя великого гитариста, и
продолжила:
- Да на
попсовыый мотив иииииистихи!
И всю жизнь
паааалучать гааанарар!!!
Не знаю, что
сказал бы мне Ваня по поводу этого выступления. Думаю, вряд ли бы он использовал
в своем изречении лестные эпитеты. Но дома его не было, и по неясной причине я
была свято уверена в его нескором возвращении. Что радовало безмерно.
- Маю песню
услышат
ТЫСЯЧИГЛАЗ!!!...
- Твою песню
услышат даже мертвые на соседнем кладбище.
Мнимая
уверенность – скверная штука. И шутки у нее дурацкие. Но сказал бы мне
кто-нибудь, как он умудряется ходить так бесшумно? И появляться в самые
неподходящие моменты. Врожденное, что ли?
Поворачиваться
не хотелось, как в принципе, и всегда. Глаза Вани – это то еще испытание, а
испытаний с меня сегодня было предостаточно. Не зная, как поступить в данной
ситуации, я уселась на диван спиной к владельцу голоса, прочно удерживая
подушку в объятиях.
С минуту мы
слушали треск огня в камине. Затем Ване надоело, - здесь стоит тоже заметить
«как всегда», - и он решил начать разговор:
- А я
смотрю, тебе весело.
Издевка была
очевидной. Кажется, у меня просто дар вгонять своих работодателей в плохое
настроение. Но мне обвинение кажется неоправданным. Да, я нарушила уговор и,
кажется, слегка перебрала. Да, из бутылки какого-то красного вина. Может и
дорогого, я не особо разбираюсь. Еще скурила полпачки сигарет на кухне, но
воняет же не сигаретами, а перекипевшим супом, который я забыла вовремя
выключить. И да, ни обеда, ни ужина сегодня не будет.
Но стало ли
мне от этого весело?
Нет. И я серьезно
сомневаюсь, что что-либо вроде песен могло бы это сейчас изменить.
Но вслух я
произношу другое:
- Что
сказали ветеринары?
Вот он. Тот
самый момент, которого я напряженно ожидаю весь вечер. Кажется, сейчас решится
моя судьба.
- Будет
жить.
Мое тело со
вздохом облегчения откидывается на спинку дивана. Что это – слезы? Ерунда какая.
И правда, наверное, перебрала. Хорошо, что Ваня все еще стоит в дверном проеме
и не может видеть, как я украдкой стираю явное свидетельство моих излишних переживаний.
- Лера, -
произносит он тихо, - у меня к тебе будет всего один вопрос: что ты делала сегодня
на улице?
Ваня внешне спокоен,
но в его голосе я слышу те самые жесткие нотки, которые всегда заставляют меня
чувствовать себя маленькой и пугливой.
-. Я же
говорила еще днем: вышла за Рэем, - стараюсь выговаривать слова внятно и без
лишних эмоций, дабы не обострять ситуации.
- Это я как
раз понял. И даже не намерен спрашивать, как твоя псина оказалась снаружи дома.
Но мне не ясно одно: какого черта, увидев, что происходит, тебя туда понесло?
Совсем из ума выжила? Неужели ты не понимаешь, в какой опасности находилась?
О чем это
он? При чем здесь опасность и какое отношение она имеет к его плохому настроению?

- А что мне еще
оставалось делать? – я беспокойно ёрзаю на диване, пытаясь сообразить, к чему
он клонит. -  Они бы разорвали Рэя на
куски.
- А с тобой
бы, значит, не разорвали.
Сарказм.
Сочный и ядовитый, он буквально выстреливает из каждого слова. Но не находит
нужного отклика.
- Как видишь,
– мой голос сух и безразличен, словно мертвая прошлогодняя трава.
Ваня
ненадолго замолкает, и я украдкой перевожу дух.
- Хорошо, –
говорит он терпеливо, словно общается с пятилетним ребенком. -Ты вышла за Рэем
и каким-то чудом, - а мне очень любопытно, каким именно, - его спасла. Но я одного
не понимаю, зачем было снова рисковать? Что именно заставило тебя потащить свой
зад прямо им в зубы? Не хватило острых ощущений? Или просто не всех перебила?
На этот раз
замечание попадает в цель, заставляя смущенно опустить голову и нервно теребить
в руках ни в чем неповинную подушку. Я и сама не знаю, какими мыслями
руководствовалась в тот момент. Просто мне было ясно, что напавшему на меня псу
досталось куда больше, чем тому же Рэю, а оставлять кого-либо без помощи на
верную смерть претило всем моим принципам и жизненным взглядам. Тем более, что
именно по моей невнимательности Рэй выскочил из открытого нараспашку окна на
чужую территорию. И даже тот факт, что я не имела возможности предвидеть столь
плачевные последствия от, казалось бы, незначительного проступка, ничего не
меняло: в случившемся была только моя вина. Разве меня не предупреждали? В
том-то все и дело: легкомысленное игнорирование Ваниных слов, а ведь он говорил
о собаках еще в день нашего знакомства, обернулось роковой ошибкой,
расплачиваться за которую пришлось другим. И мне было крайне необходимо хоть
как-то ее исправить.
Пес лежал на
траве. Мокрый от крови и ливня, он тяжело дышал, издавая протяжные хрипы. Даже
не особо смысля в медицине, я поняла: дело дрянь. Хорошо, если сможет
когда-либо встать. В лучшем случае. А в худшем… Время утекало, и я заставила
себя сосредоточиться, откинув бесполезные страхи, и приступить к решительным
действиям. Первым делом набрав Ване, - он забил свой номер на быстрый дозвон
моего мобильного, - и в трех словах сообщив, что произошло, я поплотнее
укуталась в прихваченные с собой несколько курток, достала из пакета полотенца
с медикаментами и склонилась над подопечным.
Босерон огрызался,
бросая на меня агрессивные взгляды и ожесточенно лязгая зубами. Даже умирая, он
оставался стражем и сражался до последнего. Мне же ничего не оставалось, как пытаться
гнать жалостливые мысли, сколь слабым было это сопротивление, и успокаивать нас
обоих единственным доступным средством - словами. Не то, чтобы это серьезно
помогало, но, во всяком случае, позволяло сконцентрироваться. «Сейчас приедет
твой хозяин и все наладится, - словно мантру, повторяла я, радуясь, что защита
оправдывает ожидания и приглушает боль от укусов, - а пока что я подвяжу эту
ранку. А потом и вот ту еще. Больно? Ну, потерпи, осталось совсем чуть-чуть».
«Чуть-чуть»
длилось двадцать три минуты. Ванина машина резко затормозила у ворот, и уже
через мгновенье мне было велено немедленно отправляться в комнату. Мои слабые
возражения были напрочь проигнорированы: пришлось подчиниться. Затянулось
мучительное ожидание, в котором я перебрала с сотню безрадостных вариантов
развития дальнейших событий. Резким запахом обнаружился безвозвратно испорченный
суп. Почему-то последнее особо расстроило, словно моя жизнь – то же варево из
череды событий, забытое на плите паршивым кулинаром. От грустных дум головная
боль разрослась до размеров России. Прошло уже несколько часов, а Ваня все не
появлялся, что еще больше погружало в состояние депрессивной безнадежности. Но
ни звонить ему, ни даже выглядывать в окно желания не возникало. Чего раньше
времени дергаться и дергать других? Единственное, что мне было действительно
необходимо в тот момент – это хотя бы минимальная разрядка. Эмоциональная
передышка, которая позволила бы мне избежать очередную лихорадку кошмаров и
Голода, что уже тихо, но настойчиво стучалась в дверцы моего разума. Что
сказать, подобные треволнения не проходят для меня бесследно. И когда я в
третий раз заметила в зеркале опечаленное лицо Кирилла и подмигивающее - черно-белой
«красавицы», то сдалась окончательно, открыв барный шкафчик хозяина дома. Ну, и
слегка увлеклась…
- Ваня,
послушай, - начинаю я миролюбиво, не имея ни малейшего представления, как
именно все это объяснять. – Я просто пыталась помочь. Ну не могла я его там
бросить, понимаешь? А стая…они ведь не хотели меня трогать…
- Ах, не
хотели… - перебивает мои жалкие потуги владелец дома и медленно, словно в
задумчивости обходит диван, останавливаясь лицом ко мне. Игра света придает
резкости линиям его тела, заострив скулы и подчеркивая мускулы под облегающей
тонкой кофтой. Его взгляд пылает бешенством, губы плотно сжаты и на фоне
горящего камина он выглядит воистину ужасающе. При виде этого зрелища меня усиленно
начинают бомбардировать противоречивые мысли, начиная от банального «что именно
его так разозлило?», и заканчивая «черт возьми, а ведь хорош, чтоб его». От
последних мне становится не по себе. Я стушевываюсь и начинаю икать.
- Это они
тебе за чашечкой чая рассказали? – говорит он издевательски ласково. -  Или же твои личные заблуждения?
Мне не
нравится его тон и поведение в общем, но я молчу, вжимаясь в диван, и лишь
изредка икаю в ответ.
- Лера, что
ты знаешь о хищниках? – он все еще «ласков» и пристально наблюдает за моей
реакцией.
- Если мы
говорим о собаках, ик, то поверь - многое, - не слишком уверенно мямлю я,
подразумевая мой личный опыт в воспитании Рэя. Вот уж правда - не лучший
пример.
- Хрена с
два многое! – не выдержав, рявкает он. – Дура! Это, твою мать, не шавки для
потех! Каждый из них ХОТЕЛ и УБИЛ бы тебя непременно!
Терпеть не
могу, когда разговор выходит на повышенные тона. Каждый такой звук бьет по моим
нервам, как по струнам, отыгрывая соло ответного сильнейшего раздражения.
- Тогда
какого черта ты оставил их не на привязи? – кричу я, вскакивая с дивана и
швыряя подушку под ноги.
- Такого же
черта, как и всегда: я ни разу их не привязывал! У тебя было определенное место
для прогулок и будь ты хоть немного более внимательной, твоя хренова псина не
поставила бы тебя под удар!
На секунду я
впадаю в ступор. И говорю очень осторожно, словно боясь услышать и без того
очевидную правду:
- То есть,
сделай я шаг за пределы двора – и мне пришлось бы познакомиться с ними раньше?
Его тяжелое
дыхание становится мне ответом.
Я шокировано
сжимаю и разжимаю пальцы, от икоты и след простыл.
Ничего бы не
случилось, выпрыгни Рэй в нужное окно. Но он был замечен на чужой территории, там,
где нас не должно было быть. И даже то, что впоследствии пес перебежал во двор,
не смогло спасти положения.
- Ваня,
какого хрена?
Парень
прищуривается, глядя мне в глаза. На секунду мне кажется, что он сейчас
скривится от понимания всей глубины моей непроходимой тупости.
 - А ты хотела, чтобы я оставил дом на
наркоманку, которая собиралась покончить с собой? По-твоему, это было бы
разумно?
Оторопело
смотрю в его лицо. Все еще злое, опасно дурманящее голову.
А что ты ожидала,
дурочка? Что тебе дадут ключи от рая и пуд доверия в придачу? Как же. От
собственной никчемности становится противно. Находится в тюрьме и думать о ней
как о своем спасении унизительно.
Я
разворачиваюсь и на ватных ногах направляюсь к лестнице.
-Мы еще не
закончили, Лера, – его голос снова несет угрозу.
- Прости,
но, мне кажется, закончили.
Слова даются
с трудом. Больше всего на свете мне сейчас хочется забыться и уснуть.
Ванина рука
хватает меня за локоть, грубо разворачивая к себе лицом. От неожиданности я
вздрагиваю и сжимаюсь в комок.
- Ты никогда
больше не сделаешь подобной глупости. Договорились?
 - Пусти меня!
 - Ты не ответила на мой вопрос.
Его хватка
стальная и вырваться с первого раза не удается. Рэй лает на нас обоих. Я снова завожусь:
- Какой
именно, Ваня? Не оставлю Рэя без присмотра? О, в этом можешь быть уверен: мне
он больше нравится живым. Не спалю ужин? В зависимости от моего состояния.
Наркоманкам свойственно забывать о таких вещах, знаешь ли. И много пить, причем
отнюдь не воды. Паршивую, однако, уборщицу ты себе нанял, не находишь? В
следующий раз будешь повнимательнее, – язвительно заканчиваю я.
Кисть на
локте сжимается сильнее, причиняя мне боль. В тот же миг мое зрение
расслаивается, намекая о неизбежно приближающемся приступе. Наверное, я скоро
отключусь, вот только никаких других сигналов к этому нет. Голова не болит,
даже наоборот: несмотря на хмель, мои мысли достаточно ясны и четки. Только
начинает казаться, будто я кожей чувствую настроения, витающие в этой комнате,
и иногда вижу сразу несколько изображений, наслаивающихся друг на друга. Это
пугает, но волнует не настолько, как мужчина, удерживающий меня на месте.
Внезапно его
взгляд меняется, словно то, что он рассмотрел в моем лице, вызывает
неподдельный интерес. В его неправильных глазах причудливо отражается огонь, дыхание
учащается и некоторое подобие улыбки озаряет бледное лицо.
 - Знаешь, когда ты злишься, это выглядит... необычно,
- говорит он с легкой хрипотцой в голосе, приближаясь вплотную.
Кто бы
говорил. Но, к сожалению, услышанное для меня не является новостью. Однажды два
года назад, будучи еще за триста пятьдесят километров от этого места, я всего
лишь захотела пить. Но перед кухней меня остановил истеричный шепот матери,
находящейся там наедине с отцом. Она надрывно всхлипывала, стараясь делать это
как можно тише, и причитала, словно сумасшедшая:
- Саша я
боюсь… Она совсем дикая, понимаешь? Саша, ты же видел ее глаза…
- Таня, Лера
больна, но она все еще наша дочь.
- Но я не
вижу ее, Саша! Когда она так смотрит, Господи, прости мне эти слова, но я
совсем не вижу в ней нашей маленькой девочки! Словно она чужая…
- Таня,
перестань, прошу…
- ..и
безумна. Я так боюсь ее, Саша. И за нее тоже боюсь… О, Боже, Боже, береги ее
душу…
Всплывший в
памяти некогда подслушанный разговор бередит старые раны, изрядно подливая
горечи обиды, и это чувство перекрывает все остальные. Кажется, лицо опять
становится влажным, вот только сейчас мне нет до этого дела.
- Ты ничего
обо мне не знаешь – глухо бормочу я, пытаясь вырваться, и на этот раз Ваня отступает,
хмурясь и досадливо поджимая губы.
- Как и ты,
– холодно отвечает он после некоторой паузы, после чего быстрым шагом выходит из
комнаты. Уже будучи на лестнице он презрительно бросает:
- Спокойной
ночи. Или приятного успокоения. Надеюсь, тихого, - акцентируя  на последних словах, он резко хлопает дверью
своей комнаты.
Я ничего не
отвечаю, покосившись на начатую бутылку красного вина. Пожалуй, мне и правда не
помешает иметь при себе подобное успокоительное. Что-то мне подсказывает, что
оно мне еще пригодится.
.
 
 


Делай смело. Главное - делай
 
sweet-alienДата: Суббота, 21.12.2013, 02:05 | Сообщение # 47

Увлеченный
Сообщений: 58
Награды: 2
Репутация: 0
Статус: Offline
Проверяя содержимое пакетов и вспоминая, все лиуспела прикупить, я медленным шагом направлялась к самому ответственному
заданию дня. Оставалось всего полчаса до того момента, когда Ваня приедет за
мной на машине. В свете вчерашней перепалки, я не решилась лишний раз дергать
кота за усы и намерилась прийти вовремя. Жаль, конечно, что зимние сапоги так и
остались мечтою на прилавке магазина. Зато теперь у меня есть все необходимое
для пополнения аптечки, кое-что из ветеринарии, запас провианта на несколько дней,
некоторое лично-гигиеничное, а также маленький раскладной ножик и перцовый
баллончик. Последние заняли свое место в списке необходимых вещей буквально
сегодня утром и сейчас приятно согревали душу. Признаюсь, я и раньше имела при
себе подобный комплект: в Раю встречались разные посетители. Но не сказать,
чтобы я часто прибегала к подобным мерам, и мне бы очень хотелось, чтобы так
оставалось и впредь.
Остановившись и нерешительно топчась на месте, я
задумываюсь, почему сейчас не ставят телефонных будок в старом стиле? Чтоб со
стеклянными стенками и дверцей, гарантирующими чуть больше звукоизоляции и
уединения. Так нет же: простой навес от дождя, ветер в спину и никакой
возможности собраться с мыслями.
 Запихнув
карточку замерзшими пальцами, я по памяти набираю номер. Зубы стучат, но
кажется, дело не только в легкой для такой погоды куртке. В трубке раздается
усталый женский голос:
- Алло?
- Привет, мам. Это я, Лера.
- Лерочка? – звучит взволнованно, с заметно
повеселевшей интонацией. – Девочка, как же я рада тебя слышать! Ты так долго не
звонила, мы уже начали беспокоиться. Как ты там? Как твое здоровье? Что нового?
- У меня все хорошо, – отвечаю я, испытывая легкое
удовлетворение от того, что в этот раз мои слова не так уж далеки от правды.
Затем вкратце рассказываю события последних дней. Естественно, без лишних
подробностей, соблюдая негласное правило не тревожить семью своими проблемами.
Родительское здоровье хрупко, его надо беречь.
- Лучше расскажи мне, как дела у папы, – заканчиваю
свой короткий монолог. - И Тимки. Небось, вымахал уже – совсем здоровяк.
Мама тихонько смеется, но сквозь смех отчетливо слышится
горечь.
 - Папа все работает.
Его повысили, теперь уже до главного директора. А Тимка… вытянулся, это правда.
И возомнил себя достаточно взрослым, чтобы намериться поступать в столичный колледж.

Последние слова звучат несколько зло и раздраженно. Я
задумчиво кручу в пальцах провод телефонной трубки. Чьи-то шаги раздаются
совсем рядом, буквально в нескольких сантиметрах от меня, но я не обращаю внимания,
все глубже погружаясь в воспоминания.
 Когда-то в
свои шестнадцать мне тоже пришло в голову поступать. Наш городок располагает
весьма скудным разнообразием учебных заведений, и вполне объяснимо, что молодежь
рвется куда-нибудь подальше от диплома хозяйки усадьбы. Меня же тянуло именно в
столицу, за триста километров от родных пенат. Мать была не в восторге от такой
идеи, но видя искреннее желание дочери «нести красоту в мир», не стала
возражать, и уже в сентябре я числилась в рядах учащихся по специальности
«Художник-модельер», что в переводе на простой язык означало: моя мечта
сбудется и я стану парикмахером. Заселившись в общежитие, я познакомилась со
своей соседкой Алиной, взявшей курс на технолога швейного производства или
швею. С ней мы весело прокутили три из положенных пяти курсов, а в дальнейшем вместе
переехали на съемную квартиру. Тогда на одной из практик, проходящих в крупном
салоне, мне повстречался Кирилл – талантливый и милый молодой человек, с
которым у нас сразу же вспыхнул бурный роман. Мои родители души в нем не чаяли,
как и маленький Тимка, и мы довольно часто приезжали погостить, порой прихватив
с собой его брата-близнеца Костю и Алину, к тому моменту ставшую мне совсем
родной.
 Конечно,
нельзя сказать, что все было идеально. Дети быстрее взрослеют вдали от родного
дома, к чему взрослые частенько оказываются не готовы. Мои родители исключением
не были. Мы часто ссорились с матерью по мелочам, а то и неделями не
разговаривали друг с другом. Бывали, хоть и реже, бреши недопонимания и с
Кириллом. Тем не менее, сейчас я с тоской вспоминаю это время как самое лучшее
в моей жизни. И, конечно же, прекрасно понимаю Тимофея.
- Мам, послушай, каждый год сюда поступают тысячи
молодых студентов… - медленно говорю я, намекая, что далеко не все из них идут
по моим стопам.
 - А мне все
равно, Лера, кто там и как поступает! – она отвечает резко и несдержанно. - Я
не хочу терять и своего сына тоже!
Я смотрю на телефонный аппарат ничего невидящим
взором, бессознательно подкуривая сигарету и шумно затягиваясь горьким дымом.
Правильно говорят: «за что боролась …».
До сих пор не помню тот день, когда все пошло
наперекосяк. Наверное, точкой отсчета можно считать совместный юбилей Кости и
Кирилла, на который я так и не пришла. А виновником – забытый дома мобильник.
Пропала без вести.
 Полгорода, а
может, полстраны было поставлено на уши, но обнаружили меня только спустя две
недели. Какой-то дедушка на «копейке» ехал в деревню и в тридцати километрах от
города наткнулся на бесчувственное тело. Об этом я узнала гораздо позже, в
больнице, где провела уже полгода так ничего и не осознав, несмотря на
многочисленные тщетные попытки врачей меня восстановить. Как выяснилось, месяц
после произошедшего я не говорила вообще, на второй едва ли научилась отвечать впопад,
а к четвертому наконец-то смогла пользоваться ложкой самостоятельно. При этом
меня постоянно мучили кошмары и голод. Лучшие медицинские светила бились над
задачкой моего искалеченного ума, тысячи свечек были зажжены родителями за мое
выздоровление в церквях – безрезультатно. В конце концов, больница сделала из
меня более-менее вменяемое существо, выдала примерно соответствующий диагноз,
прописала необходимые медикаменты и благополучно сдала на руки семье.
Затем начались бесконечные приезды друзей и любимого,
жалостливые взгляды и сереющее после каждого моего приступа лицо мамы,
бессонные ночи и много алкоголя для попытки хоть немного отдохнуть. Так
продолжалось около года, пока я не заметила Тимкины слезы. Он получил хорошие
отметки в школе, но некому было это оценить, ведь к тому моменту мать
окончательно сдалась и превратилась в тень, а отец с удвоенной силой ударился в
работу. Именно это заставило принять меня серьезное решение, которого я придерживаюсь
и по сей день. Жесткий разговор с родителями заставил их вспомнить, что у них
не один ребенок, нуждающийся в заботе и внимании. Красочно описав, какую ошибку
они совершают и чем это грозит в будущем, я собрала свои вещи, забрала живущего
с нами Рэя и снова уехала к Алине. Мне было стыдно за свое поведение, но
другого выбора не было. Никто не мог мне помочь, а значит, никто, кроме меня,
не должен был страдать.
Я намеренно выбрала линию поведения, которая
отталкивала бы других людей. Была холодной и колкой, много огрызалась,
устраивала пьяные истерики. Мне было нужно преодолеть всеобщую жалость, чтобы
дать шанс брезгливости вычеркнуть меня из чужих жизней. И мой план сработал
идеально. Продержавшись полгода, Алина попросила покинуть совместное жилище,
взамен пообещав заботится о моем псе. Я знала, что подруга от него не в
восторге, но финансовая сторона вопроса говорила не в пользу иных идей, а
отправить любимца обратно к родителям было выше моих сил. Кирилл же продолжал
бороться дольше, но и у его терпения был найден предел. Последний раз я видела
его уходящим из Рая, где он «застукал» меня в жарких объятиях какого-то
пьянчуги, от одного вида которого меня тошнило еще несколько дней.
 И вот, наконец,
моя цель достигнута. Все остались довольны и даже с Рэем вопросы разрешились.
Но почему же сейчас так трудно дышать?
- Но ты никого не теряла, мам…
- Не принимай меня за дуру! - она слышит мой
сдавленный лепет и почти кричит. - Я забочусь о Тимке, как и обещала, но это
вовсе не значит, что я тебе верю! Тебя не было дома полтора года! Полтора года,
Лера! За это время ты звонишь седьмой раз! И каждый раз с автомата, как будто
мы – чужие люди, и я не имею права знать о тебе больше, чем ты позволишь! Я
даже не буду в курсе, если с тобой что-то произойдет! Отец практически не
разговаривает со мной. Он сходит с ума и винит во всем меня! Ведь это Я
позволила отпустить тебя, оставить одной справляться со своими проблемами и
забыть, что семья – это общее. Что мы – целое и должны друг другу помогать! А
теперь Тимофей идет за тобой. Он уходит, чтобы найти тебя и помочь! Ему
шестнадцать, Лера!!! И я не позволю этому случиться, слышишь?!
Я тушу сигарету прямо о кнопку «ноль». Давлюсь
воздухом, словно углекислым газом. Зачем я начала этот разговор? Ведь мне нечем
ей ответить. Как и нечем помочь.
- Лера, прошу, возвращайся домой, - ее голос звучит
надломлено и жалко. – Пожалуйста. Церковь говорит, что мы найдем выход,
доченька. Только вернись, и мы во всем разберемся…
- Прости, мама, но не получится. Выход… его просто
нет. Передай всем привет. И …мне жаль.
Я слышу, как она снова что-то кричит, но кладу
трубку. Слезы льются рекой, стекая по подбородку на пушистый шарф. Изнутри
рвется крик, но я закрываю рот рукой, судорожно всхлипывая. Раздается звонок
телефонного автомата. Мать в истерике и это плохо, что отец придет с работы гораздо
позже. Если, конечно, его все еще волнуют такие вещи, как истерика собственной жены.
Чувствую острый укол вины. Неужели я ошиблась? Разве
мог мой отъезд ухудшить ситуацию? И как же мне все изменить?
«Никак» – слышу я собственный внутренний голос и все-таки
громко всхлипываю. Ведь я же знаю, что назад пути нет. Да и глупо было бы
думать иначе.
Трубка звонит не переставая. Меня начинает трясти.
Не оборачиваясь, я делаю шаг назад. Затем еще один.
На третьем шагу я чувствую столкновение, которое
валит меня с ног.
 - Ох! Простите,
простите меня, пожалуйста. Вы не ушиблись?
Говорит мужчина. Упираясь ладонями в холодный
асфальт, я поднимаю на него непонимающий мутный взгляд. На вид ему лет сорок;
ухожен и со вкусом одет.
- Я вас не заметил. Вам плохо? Может вызвать скорую?
Он хватает меня за руку, пытаясь помочь встать с
дороги. Прикосновение неожиданно и мне совершенно неприятно. Зверски трещит
голова и от смутного чувства тревоги сосет под ложечкой. Мужчина хмурится на
мгновение, прищурив выразительные карие глаза, но затем снова вглядывается в
мое лицо уже заботливым участливым взглядом.
- Я такой неуклюжий, прошу вас, простите меня. Меня
зовут Альберт. Вам точно не нужна помощь? Может, мне стоит связаться с вашими
родственниками или позвонить друзьям? Не следует разгуливать по улице в
подобном состоянии, это может быть опасно для здоровья. Хотите, я отведу вас
домой? Вы далеко живете? Или может угостить вас успокаивающим чаем в
каком-нибудь кафе?...
Он трещит без умолку, и я не успеваю за его мыслями.
Мне действительно плохо, и разговор с мамой здесь уже ни при чем. Меня
настораживает человек, который все еще держится за мою ладонь.
 - Думаю, вы и
правда можете мне помочь, – я прерываю его монолог, непроизвольно включаясь в защитный
«режим шлюшки», на этот раз расстроенной и слегка перебравшей, но все еще не
растерявшей профессиональной хватки. «Хмельная» поволока затягивает мои заплаканные
глаза, на губах играет недвусмысленная улыбка. С учетом усиливающейся головной
боли, подобный концерт дается мне с превеликим трудом.
-Вот только вряд ли чаем, - произношу нарочито кокетливо,
безуспешно пытаясь ненавязчиво высвободить ладонь. – Но что-нибудь покрепче
определенно подойдет.
Выражение его глаз ничуть не меняется, оставаясь
внимательным и радушным, но он молчит, и на его идеально гладком лбу выступают
маленькие капельки пота. Моя настороженность возрастает стократ. Мысленно
приходит сожаление, что «комплект» все еще лежит в пакете, так и не перекочевав
в карман. Кто ж знал, что он так скоро мне пригодится? Случайно я замечаю, как
за спиной мужчины с перекрестка выезжает машина Ивана. Где-то неподалеку
раздаются голоса, подобные на молитвы церковников, призывающих к праведной
жизни. Никто не обращает внимания на чрезмерно контрастную парочку, любезно
держащуюся за руки посреди улицы.
Внезапно боль сгибает мое тело пополам, впиваясь в мозг
огненной иглой и обрывая наш контакт с незнакомцем. Он тоже вскрикивает и, скорчившись,
опирается ладонями о колени, тяжело дыша.
- . Инициирована? – его голос дрожит от усилия,
изобилуя интонациями удивления. -  И
неопытна? Но как!?
Я снова падаю на четвереньки, склонив голову и
пытаясь отдышаться. Боль нехотя отступает, медленно позволяя восстановить
мыслительные процессы. На языке вертятся вопросы, но с опозданием я замечаю,
что задать мне их больше некому - Альберт исчез. Как и всякие желающие подать
мне руку, что в принципе, в обычных условиях совершенно нормально.
Приподнявшись на коленях, я высматриваю сквозь толпу Ивана, выходящего с
парковки и твердым шагом направляющегося в моем направлении.
Странно, но сказать, что я рада его видеть – ничего
не сказать.
 


Делай смело. Главное - делай
 
sweet-alienДата: Суббота, 21.12.2013, 02:06 | Сообщение # 48

Увлеченный
Сообщений: 58
Награды: 2
Репутация: 0
Статус: Offline
Мне только кажется или текст и правда криво ложится?

Делай смело. Главное - делай
 
LordДата: Суббота, 21.12.2013, 23:06 | Сообщение # 49

Мастер фиков XD
Сообщений: 861
Награды: 10
Репутация: 4
Статус: Offline
Очень криво.
Я-то дал, это у меня с браузером проблемы. XD


Модератор раздела "С пером в руках за кружкой горячего кофе..."
Руководитель группы ВК.

 
Форум » С пером в руках за кружкой горячего кофе... » Ориджинал » БеZликие (alien_sweet, 91 kb)
  • Страница 4 из 4
  • «
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
Поиск:

 

 

 
200
 

Как вы относитесь к критике?
Всего ответов: 86
 





 
Поиск